Издательство родная ладога. Невезучий генерал. Дом на Таврической

КУРОПАТКИН А. Н.

70 ЛЕТ МОЕЙ ЖИЗНИ

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ГЕНЕРАЛА А. Н. КУРОПАТКИНА

1867 - 1882 гг. Вниманию читателей предлагается отрывок из воспоминаний «70 лет моей жизни», написанных в 1914 - 1924 гг. бывшим военным министром России (1898 - 1904 гг) генералом от инфантерии А. Н. Куропаткиным (1848 - 1925). Полный текст мемуаров хранится в виде рукописи в Российском государственном военно-историческом архиве (РГВИА) в личном фонде А. Н. Куропаткина (ф. 165).

В воспоминаниях А. Н. Куропаткина видное место занимает Средняя Азия, поскольку из 40 лет, отданных им военной службе, 20 он прослужил в Туркестане. Впервые Куропаткин попал в Среднюю Азию молодым подпоручиком, получив в 1866 г. назначение в 1-й Туркестанский стрелковый батальон. В 1867 - 1868 гг. он участвовал в боях с войсками бухарского эмира, получив за отличия ордена св. Станислава и св. Анны 3 степени с мечами и бантом, а также очередные воинские звания - поручика (1868 г.) и штабс-капитана (1870 г.). Затем Куропаткин служил при штабе Туркестанского военного округа, участвовал в Кокандском походе 1875 - 1876 гг., за который был награжден орденом св. Георгия 4 степени. 14 августа 1879 г. он получает назначение командующим Туркестанской стрелковой бригадой; в 1880 г. Уже в чине полковника руководит авангардом Кульджинского отряда во время похода в Синьцзян; в 1880 - 1881 гг. во главе Туркестанского отряда участвует в Ахалтекинской экспедиции против туркменских племен. За взятие крепости Геок-Тепе 12 января 1881 г. Куропаткин был награжден орденом св. Георгия 3 степени, а через год получил звание генерал-майора.

27 марта 1890 г. Куропаткин в чине генерал-лейтенанта был назначен начальником Закаспийской области (территория современной Туркмении). Находясь на этом посту около 8 лет, он проявил себя как способный администратор. Под его руководством на территории области были созданы русские школы, проведена судебная реформа. Много внимания уделялось им привлечению переселенцев из России, развитию в крае сельского хозяйства, промьппленности и торговли. При нем в Закаспийской области возникли новые города и селения.

В последний раз Куропаткин прибыл в Туркестан в 1916 г., будучи назначенным на пост генерал-губернатора края. Здесь он руководил подавлением Среднеазиатского восстания 1916 г. Одновременно с этим разрабатывал проекты реорганизации управления Туркестаном. Но осуществить эти проекты ему не удалось. В марте 1917 г. под давлением Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов Временное правительство отстранило Куропаткина от должности. Находясь в отставке в своем имении Шешурино под Псковом, Куропаткин внимательно следил за происходившими в Туркестане событиями. В его мемуарах содержатся оценки гражданской войны в крае, политики советской власти в Туркестане, заслуживающие внимания характеристики туркестанских политических деятелей.

Публикуемая глава из воспоминаний Куропаткина характеризует деятельность первого генерал-губернатора Туркестана К. П. Кауфмана. Туркестанское генерал-губернаторство было создано в 1867 г. одновременно с образованием Туркестанского военного округа. Включало в себя часть территорий современных Казахстана, Киргизии, Таджикистана, Узбекистана и Туркмении. Первым генерал-губернатором края и командующим войсками округа был инженер-генерал К. П. Кауфман (1867 - 1882 гг.).

Автор долгие годы служил в Средней Азии под его начальством, хорошо знал Кауфмана лично, относился к нему и его деятельности с уважением и симпатией. Куропаткин описывает проведенные Кауфманом реформы (аграрную, административную), меры по развитию промышленности, сельского хозяйства, торговли, народного образования и их последствия вплоть до 1917 г. Он отмечает уважительное отношение первого туркестанского генерал-губернатора к нравам, обычаям, религии, укладу жизни населения, сохранение им традиционных судебных, религиозных и низших административных органов управления народов Средней Азии. Политику Кауфмана, направленную на развитие и постепенную интеграцию Туркестава в состав Российской империи, Куропаткин противопоставляет деятельности последующих правителей края, приведшей к Среднеазиатскому восстанию 1916 г.

Конечно, к содержанию мемуаров Куропаткина надо подходить критически. Сам активный участник завоевания Средней Азии, автор в своих воспоминаниях идеализирует образ Кауфмана. Последний был,не только талантливым и умным администратором и политиком, но и жестоким колонизатором. Из истории не вычеркнешь репрессии Кауфмана против народов Туркестана (об этом, кстати, вынужден был вскользь упомянуть и сам Куропаткин), ликвидацию Кокандского ханства, превращение Бухарского эмирата и Хивинского ханства в вассальные, зависимые от Российской империи псевдогосударства. Однако все вышесказанное не умаляет, на наш взгляд, ценность воспоминаний генерала Куропаткина как источника по истории политики царского правительства в Средней Азии и Казахстане, взаимоотношений России с сопредельными государствами и народами, быта, традиций и культуры народов Средней Азии второй половины XIX - начала XX вв.

Текст отрывка передается по правилам современной орфографии с сохранением стилистических особенностей оригинала.

Публикацию подготовил кандидат исторических наук И. В. КАРПЕЕВ.

Из воспоминаний А. Н. Куропаткина «70 лет моей жизни»

1867 - 1871 года для Туркестанского края имели особое значение. Закладывался фундамент к устроению края в гражданском отношении; определялись отношения русской власти к туземному населению, его имуществу, религии, нравам и обычаям. Вместо случайных и разнообразных распоряжений первых лиц, назначенных при завоевании различных пунктов края, прямо из строя, начальниками туземного населения, вырабатывалась система управления, утверждалось временное положение по управлению Туркестанским краем, дополняемое инструкциями, правилами.

С завоеванием среднеазиатских владений русскими, благодаря прозорливости и знакомству с местными условиями завоевателей Средней Азии, особенно ген[ера]ла Кауфмана 1 , русские положили в основание управления туземцами несколько принципов, вполне оправдавшихся полученными результатами.

Приведем ниже главнейшие из них;

1. Постановление в Средней Азии на особую высоту русского племени [Так в тексте. ]

Горсть наших войск разбивала превосходные силы. Это видимое, всем понятное превосходство помогало населению усвоить взгляд на русского, как на существо как бы высшего разряда, чем туземец.

Наказания за убитых во время мира солдат и казаков отличались особою строгостью. Если виновный не находился, то к ответу иногда привлекалось все мужское население аула, где убитый был найден. Принятыми сразу суровыми мерами русская власть в Туркестане достигла того, что случаи убийства наших солдат и казаков стали весьма редки.

Мы действовали противно идее равенства, но в Средней Азии, где горсть русских солдат держала в полном спокойствии обширный край, это неравенство было необходимо и неизбежно.

2. Человеколюбивое отношение и доверие к туземцам тотчас после одержания над ними победы

Полная незлобивость русского офицера и солдата позволяла нам и в Азии, как только кончался бой, относиться к покоренному населению человечески. Все старые счеты с побежденным противником считались поконченными. Он становился русским подданным и нашим младшим братом. Его вера, жизнь, имущество, обычаи уважались. Ему оказывалось доверие.

Начальствующие лица подавали пример оказания доверия побежденному врагу.

3. Организация власти над туземным населением, наиболее соответствующая его нравам и обычаям

Туземное оседлое население Средней Азии привыкло к сильной власти беков и других правителей, объединявших, по полномочию от эмиров и ханов, в своих руках власть военную, административную и судебную.

Основными положениями устройства вновь образованного Туркестанского генерал-губернаторства были приняты:

Нераздельность власти военной и административной и соединение ее в крае в одних руках;

Предоставление внутреннего управления туземным населением по всем делам, не имеющим политического характера, выборным из среды самого народа, применяясь к его нравам и обычаям.

Установление для населения власти начальников уездов, объединявших в своих руках власть административную и судебную, а в отдельных случаях и военную, вполне соответствовало понятиям населения и отвечало их нуждам.

Материальное положение начальников уездов было настолько обеспеченное, что можно было назначать на эту должность с хорошим выбором.

Конечно, были печальные исключения, но, в общем, представители военно-народного управления в Туркестанском крае во время управления им генералом Кауфманом с 1868 по 1881 год могут гордиться исполненною ими работою по обращению только что покоренного силою оружия населения в верных, трудолюбивых и спокойных русских подданных.

4. Заботливое отношение туркестанских властей к экономическому положению массы туземного населения

При завоевании Туркестана старшие военные начальники, особенно генерал Кауфман, настойчиво добивались, чтобы войска обращались с жителями без насилий и, главное, за все забираемые продукты уплачивали наличными деньгами.

С занятием тех или других пунктов русские власти принимали меры, чтобы продовольствие войск приносило пользу местным жителям. Принимались меры, чтобы между ртом солдата и производителем нужного солдату продукта по возможности не было посредников или возможно ограниченное число их.

Принимались меры, чтобы местные жители тотчас по окончании военных действий могли мирно заниматься земледельческим трудом. Принадлежащие им земля и вода сохранялись за ними. Необходимые участки для размещения войск и городских поселений брались по возможности из числа принадлежащих ханам, эмирам, бекам или лицам военного сословия, которые не покорились, а бежали.

Местная торговля всеми мерами поддерживалась и охранялась.

Полная безопасность движения по путям подвоза товаров была достигнута с изумительной быстротой. Весь почтовый путь в 2000 верст между Ташкентом и Оренбургом совершался безоружными пассажирами, женщинами и детьми без всякого конвоя. Поддерживались ярмарки и базары.

Во всей огромной киргизской степи водворилось полное спокойствие. Безоружные киргизы передвигались отдельными кибитками без всяких опасений быть ограбленными.

Особо заботливо стремился Константин Петрович решить вопрос земельный. В проекте отчета ген[ерала] Кауфмана с 1867 по 1881 гг. земли различались:

а) Земли государственные, обложенные поземельными казенными налогами разного рода. Это так называемые амляковые земли , составлявшие главный вид землепользования.

б) Земли частной собственности, мильковые . Они находились в пользовании населения, но все налоги с них податное население платило не ханам или эмирам, а владельцам милька.

в) Земли заповедные, «вакуф» , были свободны от казенного обложения или полностью, или частью, смотря по условиям, в актах обозначенных. Вакуфные имения завещались с религиозными целями. Генерал Кауфман писал:

«В основу преобразования полагалось утверждение фактического пользования землею, установившегося в крае на землях амляковых (обложенных казенными сборами) на праве постоянного пользования. На этом широком начале, помимо землевладения амлякового, представлялось закономерным с точки зрения туземного права утверждение за поселянами, непосредственно обрабатывающими почву, и всех тех участков из числа земель вакуфных и мильковых, на кои нет у привилегированных земледельцев актов, согласно с шариатскими постановлениями утвержденных подлежащею правительственною властью».

Проверка производилась строгая, и масса земель, особенно в Ферганской области, были закреплены за теми, кто ее фактически обрабатывал.

Вместе с сим Кауфман принял меры, чтобы не могли явиться новые привилегированные владельцы землею.

Таким образом, обратно тому, что сделал на Кавказе граф Воронцов 2 , генерал Кауфман принял меры к демократизации земли, ограничивая где только представлялось возможным поземельные претензии местного аристократического класса и духовенства. Работавшее на этих землях земледельческое население было, так сказать, раскрепощено.

Быстрое возрастание спроса на хлопок и сухие фрукты вызвало прилив денег в Туркестан, которые первое время значительною частью попали в руки производительного класса населения. Вместе со спокойствием у туземного населения явился невиданный им достаток.

Таким образом, в своей устроительной деятельности Константин Петрович Кауфман птринял основания, которые прежде всего должны были примирить туземное население с потерею им самостоятельности.

Вместо постоянного состояния войны и внутренних раздоров русская власть давала населению мир.

Вместо постоянной опасности быть ограбленным при передвижениях - безопасное движение даже одиночных путников по всем дорогам.

Вместо постоянного страха, что не только продукты труда, но самое имущество будут произвольно отобраны ханом, эмиром или беками, русской власти ставилось задачею добиваться спокойного пользования каждым своим имуществом и результатами своего труда.

Вместо налогов и поборов, составлявших, например, для землевладельцев уплату натурою до половины всех продуктов земледельческого труда, В. П. Кауфман положил необходимым добиваться, чтобы все сборы не превосходили стоимости десяти процентов общего количества собранных продуктов.

В вопросе земельном Константин Петрович проводил демократические начала. При нашем приходе в край туземное население частью сидело на землях крупных собственников и на землях вакуфных, принадлежащих мусульманскому духовенству. Сидевшие на землях крупных собственников или на землях, переданных эмирами и ханами в пожизненное пользование разным сановникам, должны были при ханах уплачивать не установленный мусульманским обычаем десятичный сбор, а несравненно большую часть урожая, иногда даже свыше половины. К. П. Кауфман добивался, чтобы эти лица платили столько же, сколько платили собственники земли, т. е. десятую часть урожая.

Аграрная реформа, при которой землею владел бы только тот, кто ее обрабатывает, по трудности проведения в жизнь должна была потребовать много времени и труда и была проведена К. П. Кауфманом в жизнь частично.

Нравы и обычаи туземного населения не должны были нарушаться. Особая осторожность требовалась в вопросе религиозном. Свобода мусульманского верования была сохранена, но К. П. Кауфман признавал необходимым бороться против деятельности мусульманского духовенства, имевшей политический характер: проповеди (на религиозной подкладке) борьбы против неверных. В этих видах Кауфман считал недопустимым централизацию представителей духовенства в областях и особенно в целом крае в какие-либо духовные учреждения, советы. Одним из средств ослабить вредное влияние мусульманского духовенства признавалось ограничение доходов мусульманства, ограничение в том числе прав на землю и изъятие, где то представлялось возможным, вакуфных земель из-под духовенства для передачи их в руки земледельческого населения.

Туземная школа носила совершенно конфессиональный (духовный) характер. Поощрять ее не было оснований. К. П. Кауфман признавал необходимым игнорировать эту школу, а где представлялось возможным, при уменьшении доходов духовенства, способствовать закрытию самим населением тех или других мектабов (низшая школа) и в особенности медресе (высшая школа).

В то же время Кауфман признавал необходимым помогать туземному населению всеми способами к лучшему использованию естественных богатств края.

Рост благосостояния туземцев, по мнению Константина Петровича, скорее всего мог примирить их с русским владычеством в Средней Азии.

Для проведения указанной выше программы в жизнь требовался подбор надежных сотрудников К. П. Кауфману во всех областях, всех отделах устроительной деятельности. Но Россия 50 лет тому назад была еще менее чем ныне богата силами, способными самоотвержено, честно, умело и систематично приложить свой труд на устроение завоеванного края. Поэтому не все назначения оказались удачными, и Константину Петровичу во многих избранных им лицах пришлось разочароваться.

В Семиреченской области в Колпаковском 3 и в Зеравшанском округе в Абрамове 4 Константин Петрович нашел лиц, вполне соответствующих той работе, которая была на них возложена. Но в Сыр-Дарьинской области, так сказать на глазах у Кауфмана, его первые ближайшие помощники не оправдали его доверия. Генерал Головачев 5 в роли военного губернатора оказался слаб, ленив и мало подготовлен по своему кругозору к широкой административной деятельности. Отличный полковой командир, отличный боевой начальник, он оказался лишь посредственным военным губернатором, просмотревшим, что на его глазах в Кураминском уезде происходили большие злоупотребления.

Первый управляющий канцелярией генерал-губернатора генерал Гомзин 6 , надутый, с огромным самомнением, был грозою мелких чиновников, точным канцеляристом, но по своему развитию и кругозору не мог быть помощником К. П. Кауфмана. Он скоро был оттеснен по ведению организационного характера дел своим помощником камер-юнкером Савенковым 7 . Этот молодой чиновник, честолюбивый и корыстолюбивый, умный, быстро схватывающий, заслужил особое доверие Константина Петровича. Всегда корректный, вежливый, спокойный, авторитетный, очень представительной наружности Савенков действительно мог представиться человеком вполне идейным. Оказался мошенником.

Начальник города Ташкента Мединский 8 , несмотря на не вполне благоприятную для него репутацию по вопросу о поборах с населения, вел свои дела так, что формулировать против него определенное обвинение не представлялось возможным. Между тем туземное население города было спокойно, богатело и не жаловалось. Его помощник Пукалов 9 или, как мы все его звали, «Маничка», был взят из саперных войск и был честнейший человек, очень доброжелательный к русскому и туземному населению, добряк, гостеприимный, но мало способен и мало самостоятелен. Кураминским уездным начальником был назначен полковник Колзаков 10 . Старый кавказский офицер, произведенный из юнкеров, мало образованный и лишенный нравственного ценза, это была очень подозрительная личность. Но Колэаков проявлял редкую распорядительность, энергию, находчивость и способностей был больших. Обладал исключительным дарованием показывать товар лицом, «втирать очки в глаза начальству». В его руках все представители туземного населения Кураминского (Ташкентского) уезда были шелковые. Он распоряжался ими деспотично к куда бы К. П. Кауфман ни поехал, в Кураминском уезде он встречал «аманлык и тыншлык» (мир и тишину). Туземцы низко кланялись Кауфману, называли акпадишах (половина царя), уверяли в своем благополучии, в справедливости поставленных над ними начальников, в любви к нему. Все это подстраивалось заблаговременно и правда заслонялась от Кауфмана.

Но были около Кауфмана истинно благородные идейные люди, которые помогли ему прорвать завесу лжи и показали эту правду. В числе их был полковник Раевский 11 .

Колзаков, чтобы доказать Кауфману как быстро под его управлением проникает цивилизация в мусульманскую среду, доложил ему, что некоторые знатные туземки Туркестана снимают уже свои покрывала и ходят с открытым лицом. На выраженное Кауфманом сомнение Колзаков вызвался пригласить некоторых из них от имени Кауфмана на бал, который давал Кауфман в своем генерал-губернаторском дворце.

Действительно среди многочисленного общества, собранного гостеприимным хозяином, появилась группа молодых туземных женщин, скромных, одетых в свои национальные костюмы, с открытыми лицами. В числе приглашенных находились и почетные представители туземного населения, в богатых костюмах, важные, серьезные, седобородые. Кауфман был очень доволен таким видимым успехом своего управления краем и в память первого присутствия в его доме туземок, решившихся открыть свои лица, одарил их серебряными, так называемыми «подарочными вещами», главным образом кубками с надписью «от Туркестанского генерал-губернатора».

На другой день к Константину Петровичу явился Раевский и доложил, что приведенные к Кауфману на бал туземки - женщины с открытыми лицами - были не знатные сартянки 12 , а обитательницы публичных домов, нанятые Колзаковым. Для доказательства же своего обвинения Раевский предъявил Кауфману все подаренные им предметы, выкупленные Раевским. Тогда же выяснилось, что Колзаков совершенно не считается с правилами о расходовании казенных сумм, мешает казенные со своими личными и тратит много денег, поступающих от населения, на свою личную представительность.

Другой удар, еще более неожиданный, ожидал Кауфмана по отношению к деятельности Савенкова.

К. П. Кауфману, придававшему большое значение развитию коннозаводства в Туркестанском крае, было доложено, что для осуществления этого начинания недалеко от Ташкента имеются обширные пустующие земли, что их легко можно оросить и, передав на льготных условиях частным лицам, их инициативою создать в крае коннозаводство. Появился и проект устава общества, паи и прочее. Кауфман очень сочувственно отнесся к этому делу и в виду подписи на разных представлениях генерала Головачева дал разрешение на отчуждение указанных ему площадей. Дело затевалось грандиозное. Не помню теперь откуда, быть может через того же Раевского, до Кауфмана дошло известие, что его нагло обманывают, что разрешенные им к отчуждению земли в значительной степени принадлежат к культурным землям, на которых уже сидит многочисленное население, которое сгоняется с своих земель и тщетно ищет защиты против творимого насилия.

К. П. Кауфман назначил дознание, которое и выяснило полную правдивость поступившего к нему донесения. Тогда Кауфман проявил твердость и потребовал кары виновным без всякого снисхождения. Головачев был устранен за бездействием власти, Колзаков отрешен от начальствования в уезде, а Савенков, главный виновный, сослан с лишением чинов в ссылку в Сибирь. В других уездах Сыр-Дарьинской области не слышно было о злоупотреблениях и некоторые из чинов военно-народного управления заслужили добрую репутацию как со стороны русского, так и туземного населения.

В Семиреченской области генерал Колпаковский заявил себя выдающимся администратором и пользовался широкою популярностью.

В Зеравшанском округе генерал Абрамов подобрал себе несколько выдающихся по преданности делу, умелому обращению с туземцами и честности помощников, не стеснялся брать на ответственные посты молодых офицеров, и вновь присоединенные местности уопокоились и производительным трудом быстро изгладили следы недавней кровавой борьбы.

К. П. Кауфман приложил особое внимание к развитию в крае хлопководства, посылал специалистов в Америку за приисканием лучших для края семян и достиг в этом отношении выдающихся результатов.

Приложены были и заботы по лучшему использованию благоприятных условий края для развития садоводства и шелководства.

Особую незабываемую услугу по садоводству принес краю полковник генерального штаба Корольков 13 . По шелководству созданы станции для добывания здоровой грены и увеличены посадки тутовых деревьев.

Установлением лучшего надзора за расходованием вод, орошавших уже культурные площади, и улучшением самой ирригационной системы получилась возможность значительного расширения площадей посевов и садов. Действительно, водворившееся в крае спокойствие и установление более высоких цен на земледельческий труд и продукты этого труда отразились чрезвычайно быстрым подъемом земледельческой деятельности населения. В особенности разрасталась культурная площадь, окружавшая Ташкент.

Кауфман первый обратил внимание на возможность оросить огромную площадь Голодной степи. Предварительные изыскания были поручены технологу Ульянову, о котором я писал выше. Бедность средств для всяких исследований в крае была так велика, что Ульянов в нашей мастерской устраивал самодельный нивелир, с которым и произвел работу. Результатом было определение возможности, взяв воду из Сыр-Дарьи, несколько ниже г. Ходжента [Ныне Худжант. ] оросить степь каналами, которые захватывали пустыню почти до середины степи у Мурзы-Рабата. Работы по проведению канала начаты при Константине Петровиче. Позднейшие работы подтвердили правильность изысканий Ульянова. Пустыня начала оживать.

Когда в последний раз в 1916 г. я объезжал Голодную степь из Ходжента на автомобиле, то был удивлен уже достигнутыми результатами. Страшная пустыня, похоронившая много жертв, начала обращаться в плодоносную местность, обещавшую в будущем стать источником огромного богатства в хлопке, садоводстве, огородничестве, культуре лекарственных растений.

В Голодной степи уже осело довольно значительное русское население. Некоторые новоселы получали в первые же года работы с отведенных им участков за хлопок по нескольку тысяч рублей в год, но борьба еще не окончена. Вслед за первыми огромными урожаями следовали неурожаи вследствие выступа соли. Участки бросались. Целые селения перемещались с места на место и ныне идет борьба по изысканию средств к выщелачиванию поднявшейся из внутренних слоев земли наружу соли. Но главное уже сделано: вода проведена и количество ее новыми работами будет увеличено в несколько раз. Неизгладимое впечатление на нас, старых туркестанцев, проходивших Голодную степь несколько раз военным походом, производит вид главных каналов, глубоких, радующих глаз ровною линиею поверхности, прорезывающей степь на многие десятки верст.

Остановившись в 1916 г. недалеко от места работы у одного из делителей, я видел, как сторож у делителя ловил довольно крупную в канале рыбу.

Вывоз из Туркестана важного для русского населения хлопка ежегодно быстро возрастал. Вывоз сухих фруктов стал принимать обширные размеры.

Спокойствие в степи влияло на быстрое увеличение стад кочевников и отразилось оживлением обмена произведений скотоводства на продукты земледелия и на вывоз в Европейскую Россию скота, шерсти, кошем [Так в тексте. ] , веревок и прочее. Огромную услугу краю принесли самостоятельные работы по орошению Голодной степи великого князя Николая Константиновича 14 . Первые русские поселки явились на канале, выстроенном под его личным наблюдением и на его средства.

Культурный рост края затрудняло отсутствие благоустроенных путей сообщения. Одною из первых забот К. П. Кауфмана было устройство по всему краю правильного почтового сообщения. Такой тракт явился от Оренбурга до Ташкента в одну сторону и через г. Верный [Ныне Алматы. ] до Сергиополя [Ныне Аятуз. ] в другую.

Русским предпринимателям по разным видам деятельности оказывалась широкая поддержка. В особенности успешна их деятельность оказалась по виноделию. Явились обширные предприятия: Первушина, Иванова, Филатова. Туркестан получил дешевое вино; явились и водочные и пивные заводы и другие заводские предприятия. В Ходженте и уезде начали разрабатывать каменный уголь. По частной инициативе был выстроен через Сыр-Дарью первый деревянный мост.

В Ташкенте и других городах основаны гимназии и реальные училища. Положено основание приготовлению народных учителей для русско-туземных школ в учительской семинарии. Построен телеграф, соединивший Туркестан с Европейской Россией.

Одновременно с кипучей деятельностью по устройству края велись многочисленные научные экспедиции, производились съемки.

Посылались посольства. Известные ученые: Северцев 15 , Семенов 16 , Федченко 17 , Мушкетов 18 встречали самую широкую помощь.

В кратком перечне трудно перечислить все начинания Константина Петровича в первые годы управления им Туркестанским краем, но несомненно, что именно в первые годы им положено прочное начало для всей его 14-летней плодотворной деятельности в Туркестанском крае.

Работая плодотворно по гражданской части, Константин Петрович положил основание и прочному устройству в Туркестанском крае и военной части. При нем последовало значительное увеличение войск Туркестанского края, придание им стройной организации, введение систематического обучения, обеспечения их хорошими казарменными помещениями, обеспечение всеми видами довольствия и весьма значително улучшено их санитарное состояние. Константин Петрович относился к войскам чрезвычайно заботливо, сердечно и умело; сохраняя и укрепляя уже приобретенные войсками в первых походах традиции, он в то же время учил беречь силы солдата и офицера, беречь их здоровье. Он воспитывал во всех сознание необходимости беречь каждого солдата, иметь каждого солдата на учете. При отсутствии железной дороги укомплектование войск Туркестана было крайне затруднительно. Приходилось от Самары идти грунтовыми путями почти 2 1/2 тысячи верст. Это уже создавало настоятельную необходимость поддерживать наличный состав войск без больших потерь больными и умершими от болезней. То, что Константин Петрович застал по приезде в 1867 г. в край, не могло не ужаснуть его. Почти треть состава войск лежала в лазаретах, а в отдельных батальонах, как, например, во втором линейном, 3/4 состава были больны. На эту сторону жизни войск он прежде всего и обратил внимание. Особо вредные в санитарном отношении стоянки были покинуты. Произведены исследования болезненности войск во всех пунктах, начиная с Ташкента. Одною из основных причин заболеваемости оказывалась заболоченность местности, порождавшая лихорадки. Там, где ирригационная система улучшалась, уменьшалась и заболеваемость. Земляные работы, особенно снятие первого слоя земли, вызывало частые вэрывы заболеваемости. Точно также работа нижними чинами в воде, приготовление кирпичей, для чего требовалось месить глину, увеличивало заболеваемость. Заболеваемость происходила в особенности от употребления сырой воды и употребления в большом количестве сырых фруктов.

Введением в рацион солдата чайного довольствия и строгим требованием, чтобы был квас и в войсках употреблялась только кипяченая вода, заболеваемость уменьшилась. В войсках заведена была подстилочная кошма, которая и на месте, и особенно в походе сохраняла силы и здоровье людей. Всеми этими мерами число заболеваемых быстро уменьшилось, особенно когда явились сухие, светлые, хорошо проветриваемые, хотя и не роскошные казармы. Вместе с мерами к уменьшению числа заболевших принимались меры к улучшению их лечения. В Ташкенте и других пунктах выстроены хорошие лазаретные здания, а при войсках и в их казенном расположении - околотки или приемные покои для осмотра нижних чинов и помещения на несколько дней легко заболевших. К. П. Кауфман лично следил за движением заболеваемости среди войск и бил тревогу, если заболеваемость неожиданно в той или другой части войск увеличивалась.

Пища войск с развитием огородничества стала разнообразнее. Явилась в достаточном количестве капуста, бураки и картофель. Где бы Кауфман ни был, он пробовал пищу войск и награждал кашеваров, если пища была особо хорошо приготовлена. Командиров частей, войск, у которых санитарное состояние было хорошее, он поощрял.

Различные пункты края были укреплены и усилены артиллериею. Доверяя туземному населению, Кауфман принимал меры, чтобы в случае возможных еще военных действий, с выводом войск в поход остающиеся слабые гарнизоны в населенных пунктах могли поддерживать в них спокойствие. Установлены правильные лагерные сборы. Устроены лагерные бараки. Войска получили возможность учиться как отдельно по родам оружия, так и совместно с другими родами оружия. Отведены достаточные стрельбища и площади для занятия войск. На реке Сыр-Дарье явилась небольшая морская сила, но установить правильное по этой реке судоходство пароходами не удалось.

При Константине Петровиче значительно увеличилось русское невоенное население во всех оседлых пунктах и было дано развитие образованию русскоземледельческих поселений в Сыр-Дарьинской области и особенно в Семиреченской.

Ташкент быстро застраивался и начал украшаться довольно солидными зданиями, как частными, так и правительственными. При быстром росте посаженных вдоль новых улиц деревьев уже через несколько лет весь русский город представлялся издали обширным цветущим оазисом.

Эти первые годы устроения края жизнь в нем била ключем. Оживление царило всюду, не только в русском, но и в туземном городе.

Как гостеприимный хозяин, Константин Петрович довольно часто собирал в своем доме многочисленное общество, а устраиваемые им несколько раз в год балы памятны для всех туркестанцев оживлением, радушием хозяина, прекрасною музыкою, обильным угощением. Веселились от души, а собиралось на такой бал до 200 и даже 300 человек. Старшие помощники следовали примеру Кауфмана и широкое гостеприимство в семейных домах того времени практиковалось очень многими.

Уличная жизнь тоже весьма оживилась. Когда спадала жара, по Кауфмановской улице, составлявшей главную артерию, двигалась самая разнообразная публика: офицеры, чиновники, дамы, дети, туземцы. В нескольких местах появились киоски с продажею различных вод, мороженого, фруктов. Торговцы туземцы около тротуаров стояли с лотками фруктов, сластей и зазывали прохожих. Несколько ресторанов были к услугам публики. Появились к услугам любителей биллиарды. Строилось здание театра. Образовалась любительская труппа, а затем начали являться заезжие артисты по одиночке и труппами. Появился первый заезжий цирк, имевший огромный успех у туземцев.

Умственные запросы удовлетворялись местною газетою «Туркестанские Ведомости» 19 . Было заложено основание обширной библиотеки, музея, обсерватории. Но почта приходила с огромным опозданием, и например, газеты из Петербурга получались на третью, а иногда и на четвертую неделю по их выходе в свет. Представительство начальника края было большое и для вновь создаваемого порядка необходимое. Как я уже сказал выше, туземцы называли Кауфмана ярым-падишахом, что значит половина царя, и действительно власть генерала-губернатора того времени была огромная. Ему предоставлено было объявлять войну соседям, заключать мир и ему предоставлено было дать организацию вновь завоеванным местностям впредь до утверждения положения об управлении Туркестанским краем на началах, кои были утверждены Кауфманом во временных положениях и штатах.

Весьма значительные суммы, поступавшие с населения Зеравшанского округа, находились несколько лет в полном распоряжении Константина Петровича. Объезд края Константином Петровичем Кауфманом, там, где ему приходилось иметь дело с туземным населением, был обставлен известною торжественностью и пышностью. Приемы посольств из Бухары тоже были обставлены с сохранением местных обычаев, но так, чтобы послы в лице Константина Петровича могли видеть могущественного повелителя Туркестана, облеченного полным доверием государя. В город Ташкент Константин Петрович выезжал большею частью в сопровождении значительной свиты, конвойной сотни и особого значка, который за ним возили.

РГВИА. Ф. 165. Оп. 1. Д. 1742. Л. 92 - 106. Подлинник. Машинопись с авторской правкой.

АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ КУРОПАТКИН (1848-1925)

«Даже победоносная война с Япониею будет тяжким наказанием для России, и история никогда не простит тем советникам государя, которые убедили его принять настоящие решения, если они приведут к войне. Это будет наказание за поставление сравнительно ничтожных для России интересов в Корее выше интересов Манчжурии, выше интересов Приамурского края.
Это будет в особенности заслуженное наказание за то, что в делах Дальнего Востока мы не разобрались в коренном для России вопросе: мы, принимая решения, не взвешивали относительной важности этих дел с делами внутренней России и в особенности с делами, определяющими безопасность России на западной границе».

Груда кирпичей на заднем плане – все, что осталось от церкви Обретения Креста Господня, в которой отпевали бывшего военного министра и главнокомандующего. Мне удалось найти ее старое фото.

Судьба усадебного дома Алексея Николаевича и его богатейшей библиотеки почти в десять тысяч томов, одного из самых полных в России собраний военных книг, неизвестна.

ФОТОГРАФИИ А.Н.КУРОПАТКИНА, РАНЕЕ НЕ ПУБЛИКОВАВШИЕСЯ
На этих 2-х снимках запечатлен А.Н.Куропаткин вместе со своим сослуживцем Витольдом-Чеславом Симфориановичем Корейво (1859-1938), участником русско-турецкой войны 1877-1878 гг., русско-японской и первой мировой войны, впоследствии генерал-лейтенантом Русской императорской армии. Они, кажется, были знакомы ещё во время русско-турецкой кампании, Куропаткин тогда был в штабе ген. Скобелева, а Витольд Корейво воевал в отряде Гурко.

В отставке

учитель, зав. библиотекой

Алексе́й Никола́евич Куропа́ткин (17 марта , Холмский уезд Псковской губернии - 16 января , Шешурино, ныне Торопецкого района Тверской области) - русский генерал, генерал-адъютант (), генерал от инфантерии (6 декабря ), военный министр, член Государственного совета .

Биография

Родился в семье мелкопоместного дворянина, капитана в отставке. Воспитывался в 1-м кадетском корпусе . В 1864 году поступил в 1-е военное Павловское училище , которое окончил в 1866 году.

8 августа 1866 произведён в поручики в 1-й Туркестанский стрелковый батальон. В 1867-1868 - в походе против бухарцев. Участвовал в штурме Самаркандских высот, в бою на Зербулакских высотах, повторном взятии Самарканда и других боях. В 1869 году назначен ротным командиром, а в августе 1870 года за отличие по службе был произведён в штабс-капитаны.

Портрет Алексея Николаевича Куропаткина

Участвовал в Кокандском походе. При взятии Уч-Кургана первым ворвался в крепостицу, командуя полуротой охотников и сотней казаков, за что был награждён Орденом Святого Георгия 4-й степени . В мае 1876 года отправлен во главе посольства к Якуб-Беку Кашгарскому для установления границ с Ферганой .

В начале 1877 года Куропаткин недолгое время состоял при главном штабе, а в июле 1877 был назначен обер-офицером для поручений при Е. И. В. главнокомандующем действующей армией и направился на театр военных действий. В сентябре 1877 года назначен начальником штаба 16-й пехотной дивизии, в каковой должности пробыл до сентября 1878 года.

6 сентября 1878 назначен заведующим азиатской частью главного штаба. С 14 августа 1879 - командующий Туркестанской стрелковой бригадой. В Ахал-Текинской экспедиции - начальник авангарда Кульджинского отряда (1880), с 7 октября 1880 - начальник Туркестанского отряда (3 роты, 2 сотни, 2 орудия и 2 ракетных станка). Совершив тяжёлый 18-дневный переход в 500 вёрст через пустыню от озера Чагыл в Аму-Дарьинский отдел к Бами, присоединился к войскам генерала Скобелева , действовавшим против Геок-Тепе . При штурме этой крепости 12 января 1881 года Куропаткин, командуя главной штурмовой колонной (11½ рот, 1 команда, 9 орудий), ворвался по минному обвалу в крепость, положив основание полной победе русских войск. За это Куропаткин был награждён Орденом Святого Георгия 3-й степени.

29 января 1882 года Куропаткин был произведён в генерал-майоры. В 1883-1890 годах служил в Главном штабе.

В 1890 году произведен в генерал-лейтенанты. Начальник Закаспийской области (1890-1898). За время его управления областью были достигнуты крупные результаты. Из пустынной страны, не имевшей ни дорог, ни городов, со слабыми зачатками торговли и промышленности, с полудиким кочевым населением, промышлявшим грабежом и разбоем, Закаспийская область превратилась в благоустроенный край с развитым земледелием, торговлей и промышленностью. Заботами Куропаткина возникли русские школы, проведена реформа судебной части, привлечены многочисленные поселенцы из внутренних губерний. В 1895 году Куропаткин был послан во главе чрезвычайного посольства в Тегеран , для сообщения персидскому шаху о вступлении на престол Николая II .

Военный министр

В 1898-1904 годах - военный министр. Главные мероприятия, проведенные за время управления Куропаткиным военным министерством, сводились к следующему.

По офицерскому составу Куропаткин поставил задачей улучшение командного состава армии, а также условий службы и быта офицеров: было значительно увеличено содержание строевым офицерам, увеличены квартирные оклады, улучшена постановка офицерских собраний и экономических обществ, приняты меры к омоложению армии установлением предельного возраста для строевых офицеров и для кандидатов на высшие должности, введены новые правила чинопроизводства, что внесло большую справедливость и равномерность в прохождении службы, значительно расширены права офицеров на отпуски. Проведены серьёзные меры к поднятию общего уровня образования офицерского корпуса: 2-летний курс юнкерских училищ преобразован в 3-летний, открыто 7 новых кадетских корпусов, учреждены курсы для подготовки офицеров-воспитателей, переработано положение об Академии Генерального штаба, внесены изменения в её программу, переработан штат академии и возведены новые здания. Увеличены сроки прикомандирования офицеров генерального штаба к строевым частям.

В отношении нижних чинов внимание Куропаткина привлекли многие печальные стороны русской армии: наш солдат в отношении пищи, одежды, жилища и содержания был обставлен несравненно хуже, чем солдаты других армий. Удовлетворить все колоссальные нужды солдатского состава армии оказалось невозможным за недостатком средств. Проведённые Куропаткиным мероприятия были направлены главным образом к поднятию нравственного уровня солдата: по удовлетворению религиозных нужд, отмене телесных наказаний, организации бесед, чтений, игр. В материальном отношении было улучшено казарменное расположение, введено чайное довольствие, введены походные кухни , дано большое развитие солдатским лавочкам и чайным, утверждена новая табель довольствия в военное время. Для достижения лучшего в физическом отношении контингента повышены требования по приёму новобранцев. Меры к привлечению сверхсрочно служащих унтер-офицеров оказались малоуспешными по недостатку средств.

В мобилизационном отношении увеличена готовность войсковых частей, улучшена подготовка чинов запаса, увеличен запас офицеров, обеспечено формирование ополченских частей, издано новое положение о военно-конской повинности, впервые произведена фактическая поверка призыва запасных и поставки лошадей.

В отношении обучения войск увеличено число войск, привлекаемых на подвижные сборы, расширено применение больших маневров, выделено свыше 1½ миллиона рублей на покупку участков земли для учебных целей войск.

В организационном отношении: штабы Петербургского, Московского, Одесского, Киевского, Туркестанского и Приамурского военных округов преобразованы по образцу западных пограничных военных округов. Главный штаб также переформирован для согласования с преобразованием штабов округов, в его составе сформированы управления: генерал-квартирмейстерское, дежурного генерала, военных сообщений и военно-топографическое. Были преобразованы управления азиатских военных округов. Омский и Иркутский округа соединены в Сибирский военный округ , Закаспийская область и Семиреченская область присоединены к Туркестанскому военному округу. Были сформированы управления 8 армейских корпусов и во всех корпусных управлениях учреждены должности корпусных интендантов. Были упразднены особые финские войска, кроме гвардейского батальона, входившего в состав гвардейской стрелковой бригады.

По артиллерийской части закончено перевооружение ручным огнестрельным оружием и выполнено перевооружение полевой артиллерии 76-мм скорострельными пушками , началось испытание пулемётов и сформированы первые пулемётные роты, продолжались работы по постепенному снабжению новыми образцами крепостной и осадной артиллерии.

По интендантской части впервые применен опыт закупки провианта у производителей (помещиков и земств), введено широкое производство консервов, издано положение о полевых хлебопекарнях, учрежден интендантский офицерский курс .

По отношению к казачьим войскам улучшено материальное положение офицеров, облегчен денежным пособием исправный выход на службу казаков, был спроектирован и начат ряд мер к поднятию благосостояния казаков, в частности по земельному устройству.

Русско-японская война

Куропаткин во время сражения при Ляояне.

Командующий Маньчжурской армией (7 февраля - 13 октября 1904), Главнокомандующий всеми сухопутными и морскими вооружёнными силами, действующими против Японии (13 октября 1904 - 3 марта 1905).

Командовал русскими войсками в сражениях при Ляояне , Шахэ , Сандепу и Мукдене .

Первая мировая война

После начала мировой войны подал прошение об отправке на фронт, однако назначения не получил из-за неприязненного отношения к нему верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича .

После вступления Николая II в должность верховного главнокомандующего, Куропаткин 12 сентября 1915 был назначен командовать гренадерским корпусом . Командир артиллерийской батареи Б. В. Веверн так вспоминал о встрече с Куропаткиным во время его командования корпусом :

Я сижу на наблюдательном пункте командира корпуса генерала-адютанта Куропаткина. Мне приказано познакомить его с неприятельскими позициями, указать более сильные и более слабые места, средства защиты и прочее. Генерала Куропаткина сопровождает командир бригады генерал Б.

Семнадцать лет я не видел генерала-адютанта Куропаткина. Как сильно он изменился: вместо худощавого, еще молодого брюнета, каким я его помнил, я встретил рапортом седого, отяжелевшего старика. Не годы, видимо, а тяжесть пережитого так быстро состарила его. Тем не менее, личное его обаяние сказалось с первых же слов и не оставляло меня все время пока я, насколько мог, удовлетворял его бесконечную любознательность и поражался его быстрыми выводами и точными заключениями. <...> И здесь он проявил удивительное внимание и заботливость к нуждам солдат и, когда он уехал, долго еще люди не могли успокоиться, вспоминая его разговор, распросы, ласковую его улыбку. Генерал Куропаткин очень любил шахматную игру. В лице нашего командира бригады он встретил такого же любителя этой игры, как и он сам и поэтому, довольно часто, мы видели генерала у себя в гостях и всегда удивлялись поразительному спокойствию и выдержке, вместе с изысканной воспитанностью, этим отличительным чертам его характера.

В конце января 1916 получил назначение на пост командующего 5-й армией Северного фронта, а затем и Северным фронтом , занимавшим фронт вдоль Западной Двины и защищавшем путь к Петрограду.

В марте 1916 года Куропаткин предпринял ограниченное наступление частью войск Северного фронта. На участке 12-й армии 8(21) марта 13-я Сибирская стрелковая дивизия начала наступление в районе Куртенгофа под Ригой. Овладев тремя линиями окопов, но охваченная с флангов она была вынуждена отойти на прежние позиции.

Более крупное наступление было предпринято 8-13 (21-26) марта в районе Якобштадтского плацдарма силами нескольких дивизий (3-я стрелковая, 1-я Кавказская стрелковая, 73-я пехотная) под командованием генералов Гандурина и Слюсаренко. Русские войска продвинулись на некоторых участках на 2-3 километра вперёд.

1(14) апреля Куропаткин участвовал в совещании в Ставке под председательством Николая II, на котором обсуждались стратегические вопросы. В своем выступлении Куропаткин привел ряд причин, повлёкших за собой неудачу мартовского наступления, а именно: несоответственное употребление артиллерии, дурную погоду и отсутствие сносных дорог в районе атак.

В июле 1916 года состоялось наступление 12-й армии Северного фронта под командованием генерала Радко-Дмитриева в районе Риги.

Назначение А.Н. Куропаткина главным начальником Туркестанского края нельзя было не признать крайне своевременным и удачным. Он был уже по прежней своей деятельности крайне популярен среди всех народностей, населяющих Туркестан. Он любил туземцев, был доступен для них и внимательно входил во все их нужды, зная хорошо их быт. Менее чем через два месяца по прибытии в Ташкент рядом лёгких мер при посредстве преданных ему влиятельных туземцев он добился не только того, что вызванное вышеуказанными распоряжениями брожение среди населения прекратилось, но даже своевременно без ропота формировались этапные тыловые рабочие отряды и отправлялись на фронт.

После революции

В зале было полно. Со всех сторон виднелись знакомые лица. Неподалёку от входных дверей, в ветхом, замызганном пальтишке, с предусмотрительно срезанными с погон царскими вензелями, стоял генерал-адъютант Куропаткин. Его лицо смышлёного мужичка, хозяина чайной или плутоватого целовальника, выражало живейшее любопытство. В острых щёлочках глаз скользила хитренькая улыбка.

Однако весной 1917 года Куропаткин был смещён со своего поста Ташкентским Советом солдатских и рабочих депутатов, помещён под домашний арест и отправлен в Петроград, где освобождён Временным правительством.

Жил в Псковской губернии. После Октябрьской революции преподавал в основанной им сельской школе и заведовал Наговской волостной библиотекой в с. Шешурино Тверской области.

Имя А. Н. Куропаткина присвоено Шешуринскому сельскому филиалу Торопецкой Центральной библиотеки Тверской области .

В Российском государственном военно-историческом архиве (РГВИА) хранится фонд А. Н. Куропаткина, насчитывающий 800000 листов.

У меня впрочем есть в памяти и более ранняя связь с этой войной. Как-то в начале того же года, в нашем петербургском особняке, меня повели из детской вниз, в отцовский кабинет, показаться генералу Куропаткину, с которым отец был в коротких отношениях. Желая позабавить меня, коренастый гость высыпал рядом с собой на оттоманку десяток спичек и сложил их в горизонтальную черту, приговаривая: "Вот это - море - в тихую - погоду". Затем он быстро сдвинул углом каждую чету спичек, так чтобы горизонт превратился в ломаную линию, и сказал: "А вот это - море в бурю"...

Труды

Алжирия. СПб., тип. В. А. Полетики, 1877 (Электронный ресурс РГБ);
Очерки Кашгарии. СПб.: Тип. В. А. Полетики, 1878.
Кашгария: Историко-географический очерк страны, ее военные силы, промышленность и торговля. СПб., 1879 (Электронный ресурс РГБ , Электронная копия на archive.org);
Туркмения и туркмены. Санкт-Петербург: тип. В. А. Полетики, 1879 (Электронный ресурс РГБ
Ловча, Плевна и Шейново: (Из истории Русско-турецкой войны 1877-1878 гг.) Санкт-Петербург: тип. В. А. Полетики, 1881 (Электронный ресурс РГБ);
Действия отрядов генерала Скобелева в Русско-турецкую войну 1877-78 годов: Ловча и Плевна: с картою и планами. Санкт-Петербург: Воен. тип., 1885. (Электронный ресурс РГБ)
Артиллерийские вопросы. Санкт-Петербург: тип. Деп. уделов, 1885. (Электронный ресурс РГБ)
Завоевание Туркмении. (Поход в Ахал-теке в 1880-1881 гг.). С очерком военных действий в Средней Азии с 1839 по 1876 г. Санкт-Петербург: В. Березовский, 1899 . Восточная литература . Архивировано из первоисточника 23 августа 2011. Проверено 12 февраля 2011. , а также (Электронный ресурс РГБ ;);
Сведения о Персии и Афганистане. Спб, военная типография, 1902.
Записки генерала Куропаткина о русско-японской войне. Итоги войны. . 1906
Россия для русских. Задачи русской армии. СПб., 1910. Т. 1- 3.(Электронный ресурс РГБ
Русско-китайский вопрос. Спб., тип. т-ва А. С. Суворина. 1913 (Электронный ресурс РГБ).
Были опубликованы некоторые фрагменты из обширных дневников Куропаткина:
- Японские дневники А. Н. Куропаткина (с 27 мая по 1 июля 1903 г.)
- Дневник 1904-1906. «Красный архив », 1922, № 2; 1924, № 5, 7; 1925, № 1; 1935, № 1≈3.

Ссылки

// Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : В 86 томах (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
Куропаткин, Алексей Николаевич на сайте Русская армия в Великой войне
«Personal» // «The Advertiser, Adelaide», Monday 26 January 1925, p. 9 (англ.)

Источники

Военная энциклопедия / Под ред. В. Ф. Новицкого и др.. - СПб. : т-во И. В. Сытина, 1911-1915. - Т. 14.
Залесский К. А. Кто был кто в Первой мировой войне. - М .: АСТ , 2003. - 896 с. - 5000 экз. - ISBN 5-271-06895-1

Примечания

Руководители военных ведомств России

Разведывательная миссия в Турцию

Терновый венец генерала А. Н. Куропаткина

Генерал от инфантерии Алексей Николаевич Куропаткин оставил после себя значительное литературное наследство и богатейший личный архив, который передал на государственное хранение. Среди материалов выделяются мемуарные записки "Семьдесят лет моей жизни", написанные во время первой мировой и гражданской войн на основе дневниковых записей.

Имя А. Н. Куропаткина, имевшего придворное звание генерал-адъютанта, в отечественной истории связывают прежде всего с русско-японской войной 1904-1905 гг., в ходе которой русская армия под его командованием потерпела сокрушительное поражение. Историки и публицисты не скупились на нелестные характеристики в адрес генерала. Долгие годы тень позорного поражения не давала возможности объективно оценить эту неоднозначную историческую фигуру. А. Н. Куропаткин прослужил в русской армии почти 60 лет, участвовал во всех войнах, которые вела Россия в конце XIX -- начале XX века, был четыре раза ранен. Добивался он своего положения не путем придворных интриг, а только трудом, пройдя последовательно все ступени военной службы. А. Н. Куропаткин родился 17 марта 1848 года в с. Шешурино Холмского уезда Псковской губернии. Его отец Николай Емельянович Куропаткин, капитан-геодезист, преподавал в 1-м кадетском и Морском корпусах в Петербурге. Накануне крестьянской реформы 1861 года Куропаткин-старший вышел в отставку и после женитьбы поселился в деревне, где занялся земской деятельностью: был гласным, председателем земской управы и местным мировым судьей. Мать будущего генерала Александра Павловна, урожденная Арбузова -- мелкопоместная помещица, получившая в приданое 1 500 десятин земли. Начало биографии Алексея Николаевича типично для русского дворянина средней руки: домашнее воспитание, 1-й кадетский корпус в Петербурге и Павловское военное училище в которое он поступил в 1864 году. На духовное становление и формирование гражданской позиции юноши, по его собственному признанию, сильнейшее влияние оказала русская литература того времени. В 1864-1866 гг. среди юнкеров Павловского училища большое распространение получили статьи Н. Г. Чернышевского, Д. И. Писарева, Н. А. Добролюбова, а также произведения И. С. Тургенева и Л. Н. Толстого. "В произведениях этих авторов, -- писал много лет спустя А. Н. Куропаткин, -- наиболее сильное впечатление и влияние имели "Отцы и дети" Тургенева, дополнявшие в наших суждениях "Что делать?" Чернышевского "Война и мир" Толстого" 1 . В 1918 году на вопрос анкеты о политических взглядах он ответил, что "до 1866 года был народником старой школы" 2 , хотя, по его собственному признанию, "сердцем тянуло вдаль, в неизвестность риска, полную приключений и разнообразия" 3 . Окончив в 1866 году Павловское военное училище 18-летний подпоручик Куропаткин отправляется на службу в Туркестан и сразу попадает в боевую обстановку. Он становится свидетелем и участником присоединения к России Семиреченской области. В 1871 году молодой офицер поступает в Николаевскую академию Генерального штаба, которую успешно заканчивает и в качестве поощрения направляется в заграничную командировку в Алжир. Здесь участвует в боевых действиях французских войск в Сахаре. Итогом пребывания в Северной Африке стала первая большая научная работа А. Н. Куропаткина "Алжирия" опубликованная в 1877 году. Конференция Академии Генерального штаба оценила этот труд как диссертацию на право занятия профессорской кафедры. Блестяще окончивший академию, капитан Куропаткин имел право выбора вакансий. Перед ним открывалась заманчивая перспектива службы в столице, в одном из привилегированных гвардейских полков, но он вновь выбирает Туркестан. Здесь судьба свела офицера с уже хорошо известным тогда в России генералом М. Д. Скобелевым 4 . Вскоре Алексей Николаевич становится начальником штаба у него в отряде. Вместе они участвуют в покорении Ферганы. Во всех делах Куропаткин проявил себя как храбрый офицер. Так, в январе 1876 года, командуя штурмовой колонной в ночном бою под Уч-Курганом, он первым взобрался на крепостную стену, за что был отмечен орденом св. Георгия 4-й степени. В 1876-1877 гг. в качестве главы русской дипломатической миссии выполнял ответственное поручение правительства при дворе правителя Кашгарии Якуб-хана по установлению пограничной линии между Туркестанским генерал-губернаторством и Кашгарией. Переговоры завершились успешно, и затраченное на них время было засчитано Куропаткину как участие в военном походе. После Туркестана Алексей Николаевич уезжает на Дунай, где началась русско-турецкая война 1877-1878 гг. Участвует в сражениях под Ловчей, Плевной и в переходе русской армии через Балканы. Вновь получает ранение и тяжелую контузию. После войны в чине полковника А. Н. Куропаткина назначают начальником Азиатской части Главного штаба. Одновременно он читает лекции по военной статистике в качестве адъюнкт-профессора Академии Генерального штаба. Но эта деятельность не удовлетворяла честолюбие офицера, и он в третий раз отправляется в Туркестан. Здесь принимает Туркестанскую стрелковую бригаду, в которой начинал службу в 1866 году. Под его командованием она участвует в Кульджинском походе. Возглавив в 1880-1881 гг. Туркестанский отряд, ведет его завоевывать Ахал-Текинский оазис. 12 января 1881 года возглавляемая им главная штурмовая колонна ворвалась в крепость Геок-Тепе, за что Алексей Николаевич был награжден орденом св. Георгия 3-й степени. В период с 1882 по 1890 год генерал Куропаткин служил при начальнике Главного штаба Н. Н. Обручеве. Здесь он занимался разработкой мобилизационных планов русской армии, совершал многочисленные инспекционные поездки в приграничные округа, а также за границу. В период пребывания в Петербурге Алексей Николаевич читал лекции и вел практические занятия по тактике в Академии Генерального штаба, но из-за разлада с ее начальником М. И. Драгомировым вынужден был прервать их. Очередным этапом военной карьеры Куропаткина стал пост начальника Закаспийского края и командующего войсками, расквартированными здесь. На этих должностях полностью раскрылись способности его как администратора. За 8 лет своего руководства он основал несколько городов и русских поселков, проложил дороги, способствовал расширению посевов хлопчатника. В 1898 году по высочайшему указу А. Н. Куропаткин назначается военным министром России. Деятельность его на этом посту была сопряжена с попытками реформирования армии, которые, как правило, воспринимались настороженно в высших бюрократических кругах. Начавшаяся в 1904 году война с Японией круто изменила судьбу Алексея Николаевича. Он назначается в феврале 1904 года командующим Маньчжурской армией, а затем с октября того же года главнокомандующим вооруженными силами на Дальнем Востоке. Надо прямо сказать, полководца из него не вышло. Чрезвычайно осторожный и нерешительный в сложной обстановке, он в решающие моменты сражений приказывал войскам отступать. Участник этой войны Б. А. Энгельгардт отмечал: "Он (Куропаткин. -- В. А.) может быть умел многое обстоятельно рассчитать и подготовить, но за все время войны ни разу не проявил ни упорства, ни решительности, без которых невозможно довести дело до победы" 5 . После поражения под Мукденом Куропаткина сняли с должности и заменили генералом Н. П. Линевичем, под команду которого он теперь поступил в качестве командующего 1-й армией. Уже тогда Куропаткин начал составление "Отчета" о своем пребывании в Маньчжурии. Не успел он с офицерами своего штаба завершить эту работу, как получил 14 февраля 1906 года высочайшее повеление передать командование своему заместителю и "выехать по железной дороге... с первым отходящим эшелоном". Ему предписывалось "не останавливаться в Петербурге и его окрестностях, проживать в своем имении, в Шешурино... воздержаться от всяких интервью, от оправданий и высказываний в печати" 6 . Так опальный генерал оказался не у дел. Здесь, в имении, он наконец-то закончил "Отчет", который составил четыре солидных тома. Прочтя два из них, Николай II принял решение, "что отчеты ген[ерала] Куропаткина никоим образом не должны сделаться достоянием всех, пока не появится в печати официальная история русско-японской войны" 7 . И царь, и Военное министерство боялись негативного влияния на армию содержащихся в них мыслей. "Если отчет появится в войсках и обществе, то вред его будет огромен", -- писал генерал H. С. Ермолов. А генерал А. З. Мышлаевский даже отметил, что в "настоящее время, когда со стороны врагов порядка делаются постоянные усилия революционизировать армию, сочинение генерал-адъютанта Куропаткина в случае его распространения сыграет этому в руку. Оно будет гибельно для духа многих войсковых частей и даст богатый материал для грязной полемики" 8 . Тем не менее просто отмахнуться от записок Куропаткина было уже нельзя. Содержавшаяся в них критика армейских порядков и действий высших начальствующих лиц в Маньчжурии требовала расследования. Поэтому отчет был разослан ряду генералов и командиров войсковых частей для тщательного изучения опыта войны. В конечном счете документ все же попал в открытую печать. В 1909 году без ведома автора его напечатали в Германии под названием "Записки генерала Куропаткина о русско-японской войне. Итоги войны". В ноябре 1906 года в Шешурино приехал флигель-адъютант императора князь А. П. Трубецкой с разрешением для Куропаткина проживать, где тот пожелает, и одновременно с приглашением Николая II прибыть на прием в Зимний дворец. 21 декабря опальный генерал предстал перед императором. Их беседа длилась более часа. Бывший командующий Маньчжурской армией и главнокомандующий вооруженными силами на Дальнем Востоке проинформировал царя о недостатках, выявленных войной в русской армии. В конце аудиенции Куропаткин попросил Николая II простить и себя, и армию за то, что "мы в данный нам срок не доставили России победы". Император ответил: "Бог простит, но помните, что победители всегда возвращаются с венком лавровым; побежденные с венком терновым. Несите его мужественно" 9 . Опала была снята, рассматривался вопрос о назначении Куропаткина на Кавказ, но оно так и не состоялось. Видимо, слишком тяжким оказался терновый венец. Газеты не скупились на критику неудачливого главнокомандующего, и чтобы как-то защитить свою честь и достоинство, Куропаткин шесть раз вызывал на дуэль своих обидчиков, в числе которых были С. Ю. Витте и М. О. Меньшиков. Большую часть времени проводя в своем имении, Алексей Николаевич активно занимался общественной деятельностью и научной работой. На свои средства открыл сельскохозяйственную школу и библиотеку. Находясь под впечатлением русско-японской войны, он создал значительный труд "4 задачи русской армии", в котором пытался обосновать мысль о необходимости для России проводить внешнюю политику, отвечающую ее национальным интересам, осуждал западноевропейское влияние, которое, по его мнению, с особой силой проявилось в России в начале XIX века: "Русские западники, убежденные в полезности скорейшей европеизации России, проникнув в высший правительственный слой, вместе с инородцами и иноземцами ослабили к концу XIX века русское национальное самосознание и в то же время, применяя к России западную школу и западные экономические системы, привели русское племя не к усилению, а к ослаблению как в духовном, так и в материальном отношениях" 10 . Книга вызвала живую полемику в печати. Несмотря на формальный отход от дел, А. Н. Куропаткин оставался желанным гостем во многих влиятельных домах Петербурга. В свою очередь в Шешурино его часто навещали бывшие сослуживцы и общественные деятели. Поэтому он постоянно находился в курсе дел армии и следил за внешней политикой страны. Как член Государственного совета (с 1898 г.) напрямую направлял докладные записки многим министрам по вопросам, касающимся военного ведомства. Начавшаяся в 1914 году первая мировая война взволновала старого служаку. Он стремился на фронт, неоднократно отправлял послания императору, но они оставались без ответа. В одном из них Алексей Николаевич писал: "Поймите меня! Меня живого уложили в гроб и придавили гробовой крышкой. Я задыхаюсь от жажды дела. Преступников не лишают права умирать за Родину, а мне отказывают в этом праве" 11 . Просьба его наконец была доложена царю военным министром В. А. Сухомлиновым. Но Николаи II согласия не дал. Только после прихода в Ставку генерала М. В. Алексеева пожелание Куропаткина удовлетворили. "Жаль старика, -- как-то сказал новый начальник штаба Ставки, -- да и не так он плох, как многие думают: лучше он большинства наших генералов" 12 . В сентябре 1915 года Куропаткина назначили командиром Гренадерского корпуса. За время летней кампании это соединение понесло значительные потери и не могло дальше вести боевые действия. Здесь во всем блеске проявился организаторский талант старого генерала. Благодаря заботам нового командира корпус быстро восстановил боеспособность. В начале 1916 года Алексей Николаевич получил назначение командующим 5-й армией, а вскоре ему был доверен Северный фронт. Как и всегда, Куропаткин заботился о подчиненных. Правда, следует сказать, на полководческом поприще он вновь не проявил себя, но и избежал позора, чего не скажешь о некоторых других генералах. В июле 1916 года в Средней Азии вспыхнуло восстание местного населения, отказывавшегося ехать на тыловые работы. В связи с этим А. Н. Куропаткина назначили генерал-губернатором и командующим войсками в Туркестане. На этом посту и застала его Февральская революция. Старый генерал встретил ее с оптимизмом. 8 марта он записал в дневнике: "Чувствую себя помолодевшим (ему в это время было 69 лет. -- В. А.) и, ловя себя на радостном настроении, несколько смущаюсь: точно и неприлично генерал-адъютанту так радоваться революционному движению и перевороту". Как и большинство в России, Куропаткин понимал, что самодержавие изжило себя. "Но так плохо жилось всему русскому народу, -- далее пишет он, -- до такой разрухи дошли правительственные слои и так стал непонятен и ненавистен государь, что взрыв стал неизбежен" 13 . Тем не менее ташкентский Совет все же решил арестовать царского генерал-губернатора, но вскоре освободил его и разрешил выехать в Петроград. Здесь Куропаткин получил свое последнее назначение в военном ведомстве -- в Александровский комитет о раненых. В отставку Алексей Николаевич был отправлен при Советской власти 24 января 1918 года. Таким образом, в офицерских чинах он прослужил 52 года. Вместе с народом А. Н. Куропаткин пережил ужасы и лишения гражданской войны. 8 сентября 1918 года был арестован в Шешурино и доставлен в Петроградскую ЧК, но уже 25 сентября освобожден с разрешением проживать на родине. А еще через некоторое время получил охранную грамоту за подписью председателя Петроградской ЧК Г. И. Бокия. С тех пор Куропаткин почти безвыездно жил в деревне. Французский посол Нуланс предлагал ему покинуть Россию, но Алексей Николаевич отказался, как и от предложения примкнуть к "белому движению". Остаток жизни он посвятил общественной и педагогической работе среди своих земляков. Советская власть сохранила за ним родовой дом с богатой библиотекой. Умер А. Н. Куропаткин 16 января 1925 года, а летом 1964-го ученики основанной им сельскохозяйственной школы поставили на могиле мраморное надгробие с надписью "Куропаткин Алексей Николаевич. 1848-1925. Основатель сельскохозяйственной школы".

Публикация В. А. АВДЕЕВА, кандидата исторических наук

РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНАЯ МИССИЯ В ТУРЦИЮ

События на Балканском полуострове в 1885 году доказали бессилие России отстоять тот порядок вещей, который был установлен как на основании победы над турками в 1877-1878 гг., так и на основании обязательств по отношению к Турции, принятых на себя европейскими державами по решению Берлинского конгресса 14 . Поворот в национальной политике, произошедший в царствование Александра III, требовал от России более определенной позиции по отношению к Балканским государствам и Турции. Отстаивать русские интересы на Балканском полуострове только дипломатическими средствами из-за соперничества других держав (не только Германии и Англии, но и Греции, Сербии, Болгарии и Румынии) стало очень затруднительным. Воздействие на Турцию или на Балканские государства путем выставления армии в Молдавии и Волыни, как то практиковалось в XVIII и XIX столетиях до 1877 года включительно, было теперь весьма проблематично вследствие враждебного к нам отношения со стороны Румынии (после отторжения от нее в 1878 г. части Бессарабии), а также в виду вступления Австрии в состав Тройственного союза 15 , направленного и против России. Поэтому обычный для русских путь на Балканский полуостров через Румынию стал опасен. Морские силы России на Черном море в 1886 году еще были незначительны, и для нее было естественным стремиться занять здесь такое положение, которое давало бы возможность при отстаивании своих интересов иметь первенствующий голос. Старая задача -- сделать Черное море внутренним морем, несмотря на ряд проведенных с Турцией войн, не только не решилась в XIX столетии, но и отодвинулась назад. Кроме турецкого флота на владение военными судами в Черном море стали претендовать Румыния и Болгария, освобожденные из-под турецкого ига русской кровью. Все более и более приходилось сожалеть, что в 1878 году, стоя под стенами Константинополя, русcкая армия не заняла позиций на Босфоре. В моем труде "Россия для русских. Задачи русской армии" (т. II) довольно подробно изложены соображения, почему нам не следовало добиваться занятия Константинополя и Дарданелл, а надо было ограничиться занятием оборонительной позиции, закрывающей вход в Черное море. Если бы в 1878 году русские войска утвердились на Босфоре, то России не пришлось бы переживать позора Берлинского конгресса 16 . События на Балканском полуострове в 1885 году показали, сколько здесь накоплено "горючего материала". Деятельность Германии в Константинополе и в Малой Азии тоже обязывала Россию готовиться к различным неожиданностям, например, разрыву между Германией и Турцией, после того как перед последней открылись бы истинные цели немцев -- эксплуатировать турок. Возможен был такой случай, при котором турки просили бы помощи России, причем позиции на Босфоре могли бы достаться нам без войны. Все эти соображения понудили быстрее двинуть вперед все приготовления в Одесском военном округе на случай отправки десанта на тот или другой пункт Черноморского побережья и на Босфор. Были ассигнованы и кредиты на значительное усиление Черноморского боевого флота. Сведения о Босфорских позициях в Главном штабе были недостаточны. Работа для пополнения их и определения, какими минимальными силами можно ограничиться при занятии нами Босфора, по воле государя была поручена мне, но она требовала большой тайны, поэтому пришлось принять на себя "для пользы службы" роль секретного агента или попросту шпиона. Работы можно было производить только переодетым, с фальшивым именем. Поимка такого лица с чертежами турецких укреплений привела бы в Турции к быстрой расправе -- виселице. Заступничества нашего посла в Константинополе не следовало ожидать: он даже не должен был знать о моей командировке. Я мог надеяться (и то не на защиту в случае поимки, а на помощь при работах) на нашего военного агента в Константинополе генерала Филлипова 17 и его помощника подполковника Чичагова 18 , к тому же с первым можно было видеться только секретно. В Петербурге мне выдали заграничный паспорт на имя коллежского ассесора Александра Николаевича Ялозо, помеченный 17 марта 1886 года и подписанный петербургским градоначальником генерал-лейтенантом Треповым 19 . Прибыв в Одессу, я получил по выбору начальника штаба Одесского военного округа Протопопова 20 в провожатые секретного агента турецкого подданного Ахмета Заирова. (Для того чтобы оградить меня от возможной измены с его стороны, семья Ахмета, проживавшая в Феодосии, была с его согласия арестована.) На Босфоре я должен был появиться в качестве скупщика скота. Переодевшись в штатское платье и вооружившись парой револьверов (по одному в каждом из карманов), я отправился на небольшом пароходе с целью высадиться на Босфоре в Буюк-дере 21 -- летней резиденции нашего посольства, еще не занятой в марте месяце. Когда пароход отошел от пристани, я вышел на палубу, стал прогуливаться и столкнулся с капитаном. Он бросился ко мне с распростертыми объятиями: "Дорогой Алексей Николаевич! Какими судьбами вы здесь?". Около нас никого не было. Я быстро схватил его за горло и прошипел на ухо, чтобы он замолчал. Мое инкогнито раскрыли, но опасности пока не было. Тем капитаном парохода был отставной морской офицер Максимов, в русско-турецкую войну корреспондент в отряде Скобелева. Это был хороший человек, неглупый, образованный, храбрый, но с мятущейся душой, бросался в поисках своего дела во все стороны и нигде не находил удовлетворения. Выйдя в отставку, работал в редакциях газет, был отправлен редакцией "Нового времени" во время войны корреспондентом. Писал сердечно и правдиво, не так красиво, как другой корреспондент при отряде Скобелева -- Немирович-Данченко 22 , но без преувеличений, которые последний допускал иногда неумеренно. После войны Максимов поступил на частную службу в Русское общество пароходства и торговли и снова начал тяготиться своей деятельностью. Вечером мы с ним долго беседовали, вспоминая Михаила Дмитриевича Скобелева, а также Ловчу, Плевну, Шипку... Задержавшись перед входом в Босфор до восхода солнца, мы с первыми лучами вошли в пролив. В 1875 году, т. е. 11 лет тому назад, я уже проходил здесь при возвращении из Алжирии, но все же не мог оторвать глаз от чудной панорамы, развертывающейся перед глазами по мере движения парохода. Сердце у меня замирало от восторга, от мысли, что когда-нибудь часть Босфора станет русской. Вся длина пролива около 30 верст, ширина от 250 сажен до 3 верст, глубина в узком месте достигает 60 сажен, но не менее 25, что делает его удобным для судоходства. Берега очень возвышены (до 700-900 футов над уровнем воды) и извилисты, беспрестанно меняют свои очертания: то опускаются почти отвесно вниз, оставляя близ воды лишь узкую полоску земли, то образуют несколько террас. Со стороны моря базальтовые скалы делают берега около входа в Босфор негостеприимными. Северная его часть примыкает к местности, изрезанной глубокими оврагами, имеющими падение к проливу. Редкое население этой части прибосфорского района ютилось главным образом по берегам: то у самой воды, то по террасам. Растительность очень разнообразная: кипарисы, платаны, вечнозеленые лавровые деревья, дубы, много садов с виноградниками, персиковыми и абрикосовыми деревьями. Яркая разных оттенков зелень ласкала глаз. Но особую оригинальность и красоту Босфору придавали оставленные на его берегах следы деятельности человека в течение нескольких тысячелетий. Остатки древних культур -- греческой и римской -- сохранились в виде развалин грандиозных замков, монастырей, дворцов, частью приспособленных турками как укрепления старого типа, частью запущенных и постепенно разрушающихся. Вместе с замковыми стенами с бойницами, еще служащими для обороны, турки уже настроили в северной части Босфора по обоим берегам батареи современного типа с довольно сильной артиллерией. На северном берегу было построено и несколько богатых вилл, почти дворцов, они резко выделялись белизной стен на фоне окружающей их растительности. Хотя селения турок по Босфору довольно бедны, но и они очень живописны. Главнейшие из них в северной части Босфора -- Буюк-дере, где выстроено летнее помещение нашего посла и расположен городок Бейкос. Оживление по проливу большое: паровые суда разной величины, парусные шхуны, турецкие фелюги и рыбачьи лодки. Я со своим спутником Ахметом высадился в Буюк-дере и разместился в скромной сакле одного из его знакомых. Остаток дня употребили на осмотр местности, наем лошадей и на расспрос хозяина и его соседей, где бы я мог осмотреть скот, предназначенный для продажи. Затем несколько дней подряд вместе с Ахметом верхом объезжал европейскую часть прибосфорской местности в районе Терания, Белградский лес на юге и от него до села Чифтала на западе. Когда я получил общее представление о том месте, где находился, начал под видом охоты обходить его пешком и намечать пункты, которые должны были войти в линию русских укреплений на южном и западном фронтах. Проработав более недели на европейской части побережья, я отправился в Константинополь, повидался с Филлиповым и возвратился в сопровождении Чичагова, с которым мы, переправившись через Босфор, начали от Бейкоса ознакомление с азиатской частью прибосфорской местности с целью выбора позиций и на этой стороне. У Чичагова было разрешение от турецких властей на охоту, и мы с ружьями пешком, делая в день по 20-30 верст, исходили участок между Босфором и р. Гивой, ограниченный с юга селением Инжир-Кной. Поработав несколько дней, мы вернулись на европейскую часть побережья, а в следующие два дня я обошел с Чичаговым намеченные мной позиции. Спорили мы много, но все же пришли к соглашению. С отъездом Чичагова я еще более двух недель продолжал работу один. Трудность ее заключалась в том, что надо было быть постоянно настороже, делать шифром много записей, не иметь с собой карты и не делать никаких рисунков или чертежей, которые могли бы выдать меня в случае ареста. Местность благоприятствовала скрытному производству работ: мало населения, дорог, селений, много зарослей дубняка. Кроме того, при следовании береговой дорогой по краю высот отлично были видны все турецкие сооружения и легко запоминались не только фигуры батареи или сомкнутого укрепления, но и число орудий и даже приблизительный их калибр. По вечерам надо было делать сводку виденного и все старательно прятать в чемодан с двойным (секретным) дном. Для лучшего ознакомления с Босфором я подружился со старым турецким рыбаком. Глубины пролива затрудняли ловлю, но все же мы становились на якорь и с небольшой лодки закидывали донные удочки. На концах лес были привязаны свинцовые грузы, а выше по 10-15 крючков с наживкой. Другие концы держали в руках. Несмотря на быстрое течение, нам наощупь чувствовалось, когда попадалась рыба. Таким образом мы в несколько дней прошли всю северную часть Босфора. Трижды положение мое было довольно скверным. Первый раз, когда мы с Ахметом возвращались верхом из Ерли-Кная в Буюк-дере. Близ одного из селений по обеим сторонам от дороги стояли довольно высокие глиняные заборы, за которыми паслись стада баранов. Несколько овчарок очень крупных, перепрыгнув через забор, с яростью бросились на нас, и как мы ни прибавляли шагу, они прыгали около наших ног, порываясь укусить или даже стащить с лошадей. Я вынул револьвер и готовился выстрелить. Ахмет, скакавший позади, громко умолял меня не стрелять. Но все же опасность от одной из овчарок была так велика, что, когда она подпрыгнула почти до высоты седла (лошади у нас были турецкие, не высокие), я выстрелил ей в разинутую пасть и убил. Несколько пастухов бежали по другую сторону дороги и пытались отогнать собак. А после выстрела послышались грубая ругань и угрозы. Мы ускакали благополучно, и, когда можно было пустить лошадей шагом, Ахмет рассказал мне, что два месяца тому назад в этих же местах охотился помощник итальянского военного агента. На него также бросились овчарки. Защищаясь, он убил одну из них, но сам стал жертвой свирепых пастухов. У него отняли ружье, сломали, а самого убили. Все посольства подняли тревогу, и трое наиболее виновных в этом происшествии были повешены. Другой раз, работая с Чичаговым на азиатском берегу пролива, мы, забравшись в песок около укрепления Фим-Бурну, закусывали по-походному. В этот момент нас окружили четыре сарбаза (пехотинца), вооруженные ружьями. Старший из них объявил нас арестованными по подозрению в шпионаже. По-видимому, за нами следили, и охотничьи наши занятия показались подозрительными. Чичагов предъявил бумаги, где была проставлена его должность помощника военного агента и разрешение из Константинополя на охоту. Я предъявил свой паспорт. После долгих препираний нас отпустили, но произвели тщательный обыск. Третий случай был самый неприятный. Заканчивая оценку западного фаса проектируемого мной плацдарма на северном Босфоре, я остановился на высотах в версте от берега против крепостцы Килии, отлично видимой во всех подробностях с пункта наблюдения. Эта старинная крепостца с высокими, но тонкими стенами с бойницами и башенками была очень живописна и могла оказать серьезное сопротивление при штурме без артиллерии, но с моря легко поддавалась разрушению современной, в те времена, морской артиллерией. Я не утерпел и сделал чертеж ограды и небольшой ландшафтный рисунок общего вида крепостцы. Только я успел уложить эти рисунки глубоко за голенище, как был окружен тремя пехотинцами с ружьями, которые объявили меня арестованным. На вопрос, что я около крепостцы делаю, показал на пароход, потерпевший крушение близ Килии, и потребовал лодку, чтобы меня туда отвезли. (Западнее крепостцы Килии, менее чем в версте от нее, виднелся довольно большой пароход, врезавшийся в песок, около которого суетилось несколько лодок и действовал буксир, тщетно старавшийся стащить пароход с мели. Надпись различить было трудно, но по типу можно было предположить, что это русский пароход. -- Примеч. авт.) Эта мысль пришла внезапно и выручила меня. После долгого совещания мне объявили, что нас рассудит английский полковник, проживавший в Килии. Без обыска меня повели в крепостцу, в помещение англичанина, как потом оказалось, начальника "лоций" (лоцманов. -- В.А.) на Черном море. Вышел высокий, худой характерного вида англичанин, очень подозрительно на меня смотревший. Мы заговорили по-французски, я и ему упорно повторял просьбу дать мне лодку, чтобы добраться до парохода, потерпевшего крушение. После некоторого раздумья англичанин отпустил мою стражу и пригласил меня в соседнюю комнату, где на столе была разложена карта части Босфора и южного побережья Черного моря большого масштаба. Многочисленные линии и различные отметки покрывали ее. Подведя меня к карте, англичанин прочел лекцию о двойных течениях вод Босфора в верхних слоях из Черного моря в Мраморное и в нижних слоях из Мраморного моря в Черное. Он объяснил мне сложности течения из нижних слоев в Черное море, что это течение в иных случаях идет с довольно большой силой вдоль берега и может замедлять движение судов, следующих вдоль берега. На основании собираемых им в течение 15 лет данных, полковник стал защищать капитана судна, севшего на мель. Накануне ночью был шторм. Капитан верно рассчитал поворот под прямым углом, чтобы войти в Босфор, но не принял в расчет силу встречного течения и ошибся на 9 верст пути. Нам принесли по одному, а потом и по второму стакану горячего крепкого грога, и мы расстались дружески. Мне приготовили катер англичанина, и, прощаясь, он вручил свою визитную карточку, а я в ответ передал перчатку, на которой можно было прочесть "Александр Николаевич Ялозо". На пароходе я очутился в довольно глупом положении. Судно Русского общества пароходства и торговли было грузовым, но везло и нескольких пассажиров. Начиная с капитана, на меня все посматривали вопросительно. К счастью, по названию парохода я припомнил, что он числится в списке судов, которые должны быть переданы военному ведомству в случае производства десантной операции. Обменявшись по этому поводу с капитаном несколькими словами и назвав начальствующих лиц Общества, в котором он служил, я приобрел его доверие. Полученные от англичанина сведения относительно течений были приняты им с благодарностью, ибо облегчали его оправдание. Когда прибыл второй буксирный пароход, стаскивание с мели пошло успешнее. Я дождался окончания работ и доплыл на пострадавшем пароходе до Буюк-дере. Берег, куда он врезался, был песчаный, без камней, и никаких повреждений не оказалось. Когда, возвратившись в Одессу, я рассказывал вице-адмиралу Жандру 23 , стоявшему во главе правления Русского общества пароходства и торговли, случай у Килии, он, смеясь, ответил мне, что англичанин принял меня за агента Общества. При каждой значительной аварии они посылали двух агентов для производства расследования: одного -- гласного, другого -- тайного, так как были случаи умышленного потопления груза, застрахованного на большую сумму, чтобы получить страховую премию... При изучении местности, выбираемой для русского плацдарма, мое внимание привлекли два старинных памятника. Первый -- акведук (водопровод) времен владычества Рима, по которому в Константинополь из ключей и пресноводных озер подавалась вода, грандиозные развалины его встречались на значительном протяжении Белградского леса (в 20 верстах к западу от Буюк-дере и верстах в 25 к северу от Константинополя). Другой памятник относился, как мне говорили, к первым столетиям христианской эры. Это массивный из гранита монастырь, скорее крепостца или замок, находящийся на азиатском берегу недалеко от села Анатоли-Кавок на крутой скалистой возвышенности. Попав внутрь этого здания, я убедился, что его можно использовать в качестве обсервационного пункта, а также нетрудно было приспособить как редюит (внутреннее укрепление. -- В. А.). К недостаткам его можно отнести отсутствие воды. К тому же стены, неприступные в течение пятнадцати столетий, в конце XIX века вряд ли смогут выдержать огонь артиллерии, несмотря на свою массивность. Я окончательно остановил свой выбор на плацдарме, очерченном таким образом, что по фронту, разделенному Босфором, приходилось около 20 верст, а по флангам, упиравшимся в берег моря -- по 10. Центральная часть фронта определялась двумя пунктами: Буюк-дере в западной части пролива и Бейкосом -- в восточной. Левый фланг плацдарма упирался в море около устья р. Гивы, правый -- в 10 верстах по берегу от входа в Босфор. Самыми сильными укреплениями турок в то время были батареи Румели-Кавок и в особенности Анатоли-Кавок, а также укрепления пролива Маджар на азиатском берегу. Кроме того, батареи были выстроены на европейском берегу в Сары-Таш, Мовро-Мало и Буюк-лиман, а на азиатском -- Кичели и Фим-Бурну. При форсировании Босфора батареи эти могли представить в 1886 году известные препятствия, но не особенно серьезные. Орудия были расположены открыто и в амбразурах и легко могли быть подбиты судовой артиллерией. При высадке на берегу моря и по овладении высотами на берегах Босфора батареи эти брались с тыла. При проектировании укреплений приходилось намечать значительные работы по расчистке экспланады, вырубке виноградников, сносу некоторых зданий. Местность внутри плацдарма, ненаселенная, дикая, прорезанная глубокими расщелинами, маловодная, была очень затруднительна для сообщения, но позволяла создать ряд последовательных позиций. Значительная часть территории плацдарма была покрыта мелкой порослью дубняка. При затрате значительных сил и средств выбранные мной позиции можно было сделать очень сильными, требующими для овладения ими серьезных осадных работ. Но и для обороны участков на обоих берегах Босфора я рассчитывал по корпусу из трех пехотных дивизий и бригады конницы. В мирное время в качестве гарнизона этой русской Босфорской крепости достаточно было дивизии пехоты с артиллерийской бригадой и полка конницы. С течением времени по указаниям германских инструкторов укрепления пролива становятся все сильнее, и через 25 лет после моей работы на Босфоре овладение позициями, мной намеченными, значительно затруднилось. В самой узкой части Босфора, между Анатоли-Кавоком и Румели-Кавоком, выстроены к 1911 году две минные станции. Батарея Анатоли-Кавок вооружена 16 орудиями 24- и 15-сантиметровых калибров. На батарее Румели-Кавок поставлено вооружение 28-сантиметрового. Возведено очень сильное сомкнутое укрепление на горе Мадор (между Бейкосом и Анатоли-Кавоком), вооруженное 17 орудиями 28- и 15-сантиметровых калибров. Усилены и другие батареи. Так, форт Килия, около которого я был арестован, вооружен 7 орудиями 15-сантиметрового калибра и пр. И при всем том я верю в возможность мирного соглашения с Турцией, по которому намеченные мной позиции с частью Босфора будут переданы под охрану России и составят русский Гибралтар. России не нужен ни Константинополь, ни Дарданеллы. Став покровительницей Турции, она может подать голос за то, чтобы Константинополь стал вольным, неукрепленным городом, а укрепления на Дарданеллах были срыты. Получив ключ от Черного моря на Босфоре, Россия не будет больше нуждаться в охране северного его побережья: укрепления Николаева, Севастополя, Керчи, Батума могут быть упразднены. Развитие военного флота на Черном море тоже может быть приостановлено. Последние несколько дней моего пребывания в Турции прошли в Константинополе в квартире нашего военного агента Владимира Николаевича Филлипова и его жены. Я привел в порядок свои заметки и отдохнул после скитаний. Посетил Принцевы острова и в последних числах апреля выехал в Одессу. В моем паспорте, явленном генералом Филлиповым в нашем Генеральном консульстве, имеется пометка: "N 182. В Российское генеральное консульство явлен и помечен для следования в С.-Петербург. Константинополь. 21 апреля 1886 года. За генерального консула Сухотин" 24 . В Одессе я прожил несколько дней, дожидаясь присылки военной формы... 25 апреля я уже был в Севастополе, где на меня возложили осмотр всех укреплений, возводимых с сухого пути. В конце апреля или первых числах мая 1886 года прибыл в Севастополь государь Александр III и произвел осмотр исполненных работ по укреплениям. Сопровождал его военный министр генерал от инфантерии Рооп 25 и местные начальственные лица. При осмотре государь пожелал, чтобы прислуга и офицеры были при орудиях, и произвел проверку их заряжания. Для этого на одной из батарей орудий 10-дюймового калибра требовалось тяжелый боевой снаряд вложить в "кокор" (род открытого металлического лотка. -- В.А.), поднять особой лебедкой до высоты казенной части орудия и затем продвинуть его в канал ствола. Артиллерийская прислуга так неумело действовала, что снаряд, уже поднятый на значительную высоту, вывалился из "кокора" и упал на твердую землю, но не боевым винтом, а казенной частью. Все растерялись. Заведующий артиллерией Севастопольской крепости побледнел, как мертвец. У всех на уме одна мысль: а если бы снаряд взорвался. Государь остался совершенно спокоен и приказал повторить. В севастопольской бухте государь присутствовал в тот же день на испытании подводной лодки. Она была ничтожных размеров, а погружение в воду и обратное появление на поверхности происходило с большими трудностями. Но все же это был первый опыт с подводными боевого значения средствами в России. Государь внимательно относился ко всему осматриваемому, задавал много весьма серьезных вопросов и своим спокойствием и простотой производил на всех чудесное впечатление. Петр Семенович Ванновский 26 , выслушав мой подробный доклад об исполненной командировке на Босфор, одобрил выводы, а 5 мая сказал, что моя работа уже доложена государю, который поручил благодарить меня. Более ничего Петр Семенович не прибавил. По-видимому, то, что государь видел в Севастополе по морской и сухопутным частям, убедило его в нашей неготовности для выполнения десантной операции в сколько-нибудь серьезных размерах.

Сын капитана корпуса топографов, из потомственных дворян Псковской губернии, православный. В 1858 г. поступил в 1-й кадетский корпус. 19.9.1864 после окончания корпуса поступил в 1-е военное Павловское училище юнкером. 5.6.1866 получил звание портупей-юнкера. 8.8.1866 окончил училище по 1-му разряду и произведен в подпоручики с назначением в 1-й Туркестанский стрелковый батальон. Участник Среднеазиатских походов русской армии. 16.8.1869 произведен в поручики за боевые отличия (со старшинством с 2.7.1868). 11.8.1870 произведен в штабс-капитаны. В 1871 г. поступил в Николаевскую академию Генерального штаба. 1.4.1874 произведен в капитаны за успехи в науках. 5.4.1874 окончил академию по 1-му разряду, причислен к Генеральному штабу и назначен на службу в Туркестанский военный округ. С 1.6.1874 по 23.5.1875 находился в командировке в Германии и Франции и Алжире, участвовал в 1875 г. во французской военной экспедиции в Западную Сахару. 16.12.1875 назначен и.д. старшего адъютанта штаба Туркестанского военного округа. Участник Кокандского похода русских войск. 21.1.1876 переведен в Генеральный штаб штабс-капитаном с назначением состоять для поручений при штабе Туркестанского военного округа. 4.4.1876 произведен в капитаны. 12.4.1876 назначен начальником посольства в Кашгарию, по пути в был ранен в стычке с кара-киргизами. 10.2.1877 отчислен от должности с прикомандированием к Главному штабу. Участник русско-турецкой войны 1877-1878 гг. 2.7.1877 назначен на обер-офицерскую должность по особым поручениям при главнокомандующем Действующей армией. Контужен в боях под Плевной. 13.9.1877 назначен и. д. начальника штаба 16-й пехотной дивизии. 6.11.1877 произведен в подполковники за боевые отличия. 6.12.1877 утвержден в должности. 10.7.1878 произведен в полковники за боевые отличия. 6.9.1878 назначен заведующим Азиатской частью Главного штаба. 30.9.1878 назначен адъюнкт-профессором военной статистики Николаевской академии Генерального штаба с оставлением в должности. 14.8.1879 назначен командующим Туркестанской стрелковой бригадой. Участвовал в Кульджинском походе русских войск и в Ахал-Текинской экспедиции. С 17.10.1880 по 24.4.1881 начальник Туркестанского отряда. 29.1.1882 произведен в генерал-майоры за боевые отличия с утверждением начальником Туркестанской стрелковой бригады. 16.3.1883 назначен в число четырех генералов, положенных по штату при Главном штабе. 27.3.1890 произведен в генерал-лейтенанты с назначением начальником Закаспийской области и командующим в войсками Закаспийской области. 1.1.1898 назначен управляющим Военным министерством. 1.7.1898 назначен военным министром. По должности главы Военного министерства участвовал с 1.1.1898 по 7.2.1904 в заседаниях Государственного совета. 1.1.1901 произведен в генералы от инфантерии (со старшинством с 6.12.1900). 14.4.1902 назначен генерал-адъютантом его императорского величества с оставлением в должности. Участник русско-японской войны 1904-1905 гг. 7.2.1904 назначен командующим Маньчжурской армией с отчислением от должности военного министра. 13.10.1904 назначен главнокомандующим всеми сухопутными и морскими вооруженными силами, действующими против Японии. 3.3.1905 уволен от должности главнокомандующего. 8.3.1905 назначен командующим 1-й Маньчжурской армией. 3.6.1906 уволен от должности командующего 1-й Маньчжурской армией с оставлением генерал-адъютантом. В 1906-1915 фактически находился не у дел, продолжая формально числиться на действительной службе. Участник Первой мировой войны. 12.9.1915 назначен командиром Гренадерского корпуса. 6.2.1916 назначен главнокомандующим армиями Северного фронта. 22.7.1916 назначен Туркестанским генерал-губернатором, командующим войсками Туркестанского военного округа и войсковым наказным атаманом Семиреченского казачьего войска. Принял решительные действия по подавлению беспорядков с Средней Азии в 1916 г., поводом к которому послужил указ о мобилизации местного «инородческого» населения на военно-тыловые работы. В начале марта 1917 г. был фактически отстранен от должности. 31.3.1917 помещен под домашний арест. В апреле 1917 г. выехал в Петроград. 5.6.1917 уволен от должности генерал-губернатора и назначен членом Александровского комитета о раненых. Жил в своем бывшем имении с. Шешурино Холмского уезда Тверской губернии. В 1918 г. подвергался аресту. С 1918 г. один из организаторов и научный консультант народного музея в г. Холм Псковской губернии. В 1918-1919 гг. отверг все предложения эмигрировать и присоединиться к Белому движению. С 1920 г. член совета и преподаватель средней школы в с. Лебедево Холмского уезда. В 1920-1921 - консультант Псковско-Холмского отдела народного образования Псковской губернии. В 1921 г. числился в РККА, должностей не занимал. к 12.4.1921. Преподавал в основанной им в 1908 г. Наговской сельскохозяйственной школе. Заведовал Наговской волостной библиотекой. Скончался в с. Шешурино от гриппа. Информация о его убийстве грабителями недостоверна и впервые появилась в предисловии М.Н. Покровского к публикации отрывков из дневников Куропаткина в «Красном архиве», вышедшей в 1922, то есть еще при жизни Куропаткина. Погребен на кладбище в с. Шешурино (ныне Торопецкого района Тверской области). В 1964 г. на собранные местными жителями средства на его могиле было установлен памятник с надписью «Алексей Николаевич Куропаткин. Основатель сельскохозяйственной Наговской школы». Имя присвоено Шешуринскому сельскому филиалу Торопецкой центральной библиотеки Тверской области. Почетный член академий: Николаевской Генерального штаба (Императорской Николаевской военной) (с 23.10.1898), Императорской Военно-медицинской (с 12.11.1898), Николаевской инженерной (с 21.12.1898), Михайловской артиллерийской (с 1.3.1899) и Александровской военно-юридической (с 23.6.1901). Автор большого количества статей, а также нескольких книг. Оставил воспоминания «70 лет моей жизни» и дневники, хранящиеся в РГВИА, отдельные отрывки из которых опубликованы.

Жена (1-я): дочь отставного майора Кларе Эмилии Цецилии (урожденная фон Прюссинг). Брак расторгнут 2.5.1890. Жена (2-я): бракоразведенная жена камергера и действительного статского советника Александра Михайловна (урожденная Тимофеева, в 1-м браке Щербинская). Дети (от 2-го брака): Алексей (29.2.1892-1919), расстрелян ЧК.