Геополитическое положение киевской руси. Геополитика Древней Руси. Расцвет

Особенности геополитического положения Древней Руси заключались в ее «срединной» локализации между различными цивилизациями. Древнерусское государство граничило с западно-христианской цивилизацией, исламским миром, иудейским Хазарским каганатом и степными кочевниками, язычниками.

Основными направлениями внешней политики Древнерусского государства в IХ – начале ХII вв. были: «собирание» земель в единое территориальное целое, защита границ, обеспечение государственных интересов в международной торговле, организация завоевательных походов.

В период становления Древнерусского государства могущественным его соседом на юго-востоке был Хазарский каганат, который контролировал торговые пути, связывающие Древнюю Русь с Кавказом и Багдадским халифатом. Кроме того, хазарские каганы долгое время взимали непосредственно дань с некоторых славянских племенных союзов (радимичей, полян, северян, вятичей). Их зависимость от Хазарии сохранялась до середины X в., когда каганат в результате походов киевского князя Святослава был разгромлен.

Следствием этих походов явилось укрепление позиций Древнерусского государства в Причерноморье, Подонье и Прикубанье, на Тамани, где позднее было создано Тмутараканское княжество. Владимир I завершил осуществление планов Святослава, восстановил русское влияние на Северном Кавказе, посадил на княжение в Тмутаракани сына Мстислава. Он вынудил и Византию считаться с интересами Руси в этом регионе, заняв в нем ключевые позиции.

С древнейших времен восточные славяне торговали с Византией, совершали набеги на ее богатые провинции, служили наемниками в войсках византийских императоров. С возникновением Древнерусского государства начался новый этап во взаимоотношениях с Византийской империей. Будучи самым могущественным государством Восточного Средиземноморья и Причерноморья, Византия, используя всю свою силу и дипломатию, всячески препятствуя усилению Древнерусского государства на международной арене, стремилась к установлению политического над ним контроля. При этом византийская дипломатия искусно использовала свои давние связи с Хазарией, Волжской Булгарией и печенегами. В качестве военного форпоста империя в 30-х гг. IX в. построила в Причерноморье крепость Саркел, стремясь воспрепятствовать проникновению Руси в этот регион.

Воспользовавшись войной Византийской империи с арабами, Русь в 860 г. совершила первый поход на Константинополь, завершившийся подписанием соглашения между двумя государствами. Большую известность получил также успешный поход князя Олега на Византию в 907 г. во главе объединенного славяно-варяжского войска. В 911 г. был заключен выгодный для Руси мирный договор с Византией, основанный на нормах русского и византийского права. Этот договор был нарушен в 941 г. князем Игорем, предпринявшим неудачную попытку похода на Константинополь, в ходе которого греки «победили огнем» русский флот. Неудача не остановила князя, и в 944 г. он вновь был с войском на Нижнем Дунае (провинция Византийской империи). Однако на этот раз дело до военных действий не дошло. Заинтересованная в торгово-политических связях с Русью, Византия, уплатив «большую дань», согласилась на мир. В результате был восстановлен договор Руси с Византией о союзе, взаимопомощи и торговле, о взаимных юридических правах подданных, гарантиях безопасности проживающих в империи русских послов, купцов и воинов. Интересно, что при заключении этого договора часть русской дружины клялась по старому, языческому обычаю, другая –уже по новому, христианскому. Под влиянием христианизированной части дружины княгиня Ольга совершает визит в Константинополь и проходит там обряд крещения. Возможно, целью поездки княгини было обсуждение вопроса о введении христианства в русских землях, но реализовать этот замысел ей не удалось.

Сын Ольги князь Святослав, язычник и храбрый «яко барс» воин, развязав военную кампанией на Балканах и сделав болгарского царя Бориса II своим вассалом, вновь вступил в конфликт с Византийской империей. Борьба шла с переменным успехом, но в итоге, оказавшись в сложном положении, Святослав был вынужден подписать новый договор с односторонними военными обязательствами не нападать на империю и ее владения и быть ее союзником в случае конфликта с третьей стороной. Возвращаясь в Киев, Святослав попал в засаду и был убит печенегами, которых, как принято считать, подкупили коварные византийцы. Однако некоторые историки полагают, что к его смерти была причастна христианская община Киева, члены которой опасались возвращения на родину князя-язычника.

Перемены в отношениях с Византией были связаны с принятием христианства на Руси при Владимире I, который, спасая империю от военного мятежа, добился брака с византийской принцессой Анной и заключил договор о равноправном союзе двух держав. Христианизация не устранила противоречий между Русью и Византией. Новый конфликт возник в 1043 г., когда князь Ярослав Мудрый, пойдя на сближение с печенегами, разорвал военные, политические, торговые и даже церковные связи с империей, поставив под угрозу владения Византии в Причерноморье. Новый договор Руси с Византией был подписан в 1046 г. и скреплен браком сына Ярослава Всеволода с дочерью византийского императора. Стремясь освободиться от опеки Византии в церковных делах, Ярослав Мудрый добился того, что в 1051 г. первым русским митрополитом стал Илларион, бывший до того пресвитером в церкви при княжеском селе.

Отношения Руси с тюрками-кочевниками (печенегами, а затем половцами) отличались крайней неустойчивостью, поскольку сама ситуация в степи часто менялась. Мирные периоды и войны, грабительские набеги и династические браки, наемничество и участие в междуусобицах – так выглядели отношения с кочевниками в IХ –начале ХIII в. Эти отношения во многом осложнялись политикой натравливания тюркских ханов на Русь, которой традиционно придерживались византийские императоры, видевшие в ней важнейшее средство упрочения господства империи в северном Причерноморье.

Впервые печенеги упоминаются в летописи под 915 г., когда «створили» с князем Игорем первый договор, направляясь к Дунаю. Разгром Хазарии и создание опорных пунктов на Кавказе позволили Руси успешно конкурировать с Византией во влиянии на печенегов. При Владимире I отношения с печенегами были стабилизированы, в значительной мере благодаря созданию оборонительных рубежей с засечными чертами, сигнальными вышками, «заставами богатырскими» по рекам Десне, Остру, Трубежу и Суле. Преемники Владимира I на киевском «столе» широко использовали печенегов как наемников в борьбе за власть. Печальную славу в этом смысле сыскал себе Святополк Владимирович, получивший прозвище «Окаянный» за разжигание распрей и вовлечение в них «несчетных печенежских ратей». К концу XI в. древнерусскому государству удалось справиться с «печенежской опасностью», более того привлечь часть «поганых» на свою сторону, расселив их в приграничных со степью землях.

В это время в степи появилась новая угроза Древней Руси – половцы (куманы), орды которых хотя и не составляли единого политического целого, часто объединялись для нападения на соседние государства. Вытеснив печенегов, половцы стали совершать постоянные походы на русские земли. В 1068 г. они нанесли серьезное поражение русским дружинам на р. Альте, что привело к бурным политическим событиям в Киеве, закончившимся восстанием горожан, которые требовали у князя оружия и коней для того, чтобы продолжать борьбу с половцами.

В целом степная политика во второй половине ХI в. складывалась крайне неблагоприятно для Руси, русско-половецкие конфликты для нее заканчивались чаще всего неудачно. Происходило это в первую очередь по причине отсутствия единства среди самих русских князей. Однако в 1095 г. князь Святополк, используя распри между половецкими ханами, разгромил войска Тугорхана, заключил с половцами мир и взял в жены его дочь.

В конце ХI в. стали созываться княжеские съезды, на которых одним из центральных становится половецкий вопрос. Первый такой съезд собрался в 1097 г. в Любече второй в 1100 г. в Вятичеве. Собравшимся в 1103 г. на Долобском съезде, русским князьям удалось договориться о подготовке к решительным действиям против половцев. Князю В. Мономаху удалось организовать ряд походов в глубь степи. Особое значение имел поход 1111 г., в ходе которого русским войскам удалось взять столицу одного из ханов – г. Шарукань (в окрестностях современного г. Харькова). После чего разгромленная часть половцев покинула донецкие степи и откочевала на Северный Кавказ. Однако задача подчинения половецкой стихии оказалась настолько трудной, что была в основном разрешена лишь благодаря активной деятельности Великого киевского князя Владимира Мономаха (1113 –1125 гг.), который был не только выдающимся государственным деятелем, но и талантливым полководцем. Ему удалось сплотить большинство русских князей в походах против половцев и нанести им ряд тяжелых поражений в глубине степи.

После разгрома половцев часть их покинула южнорусские степи и ушла в Грузию, на службу к Давиду IV. Другие безуспешно пытались воевать с Русью, и поэтому их называли «дикими». Появилась категория своих «замиренных» половцев, которые шли в фарватере киевской политики. Связи с этими половцами скреплялись брачными союзами.

Таким образом, Древняя Русь после принятия христианства оказалась в Х-XI в. внешнеполитическим форпостом христианского мира на Востоке. Древняя Русь была вынуждена принять на себя основную тяжесть борьбы с кочевниками-степняками. Являясь «дочерней» зоной Византийской цивилизации, Древняя Русь вместе с тем сумела преодолеть политические притязания империи, и в условиях натравливания кочевников на Русь со стороны Византии в целом нейтрализовать «степную» угрозу.

Нихао, мои драгоценные читатели!

Прежде чем продолжить разговор о вехах развития Древнерусского государства с геополитической и политэкономической точек зрения, хотелось бы выразить вам мою сердечную благодарность за внимание и активное обсуждение . По правде говоря, начиная работу над ней, я испытывал некоторые опасения, что выбранная тема, будучи в своем роде "общим местом" и "материалом из учебника", не привлечет к себе существенного внимания. Что же, я безмерно рад, что обманулся в этих ожиданиях.

Также, по горячим следам обсуждения, хотел бы заострить внимание на том, что как прошлая статья, так и нынешняя, и последующие материалы цикла ни в коем случае не замещают собой полного и исчерпывающего рассказа о рассматриваемых событиях и явлениях. Такой цели я перед собой и не ставил, вместо этого сделав акцент на едином непрерывном повествовании, в котором каждое последующее событие или явление логично вытекало бы из суммы результатов предыдущего и общего положения дел во всем обширном прилегающем регионе. Следствием такого подхода является несколько пониженное внимание к деталям происходивших процессов, обусловленное желанием воспрепятствовать отвлечению внимания от общего на частное. И, чего уж там, сильно отягощенное форматом цикла статей, а не множества пухлых печатных томов. На практике же, естественно, все было намного более многогранным и многофакторным, чем я это описываю. Образно выражаясь, мое повествование - это нить, на которую для получения общей картины еще необходимо нанизать полученные из других источников подробности.

При этом, если вы полагаете, что продиктованное подобными соображениями упрощение в описании того или иного явления неоправданно искажает общую картину, или же я напрямую ошибся в интерпретации того или иного явления, буду рад увидеть ваши уточнения и исправления в комментариях. Основанная на фактах критика только приветствуется. Хотя, конечно, не обещаю, что не буду спорить.

На этом закончим с предисловием и перейдем непосредственно к нашему повествованию.

Отправляясь в свой второй болгарский поход, Святослав предпринял шаги, которые можно расценить, как построение эскиза административного деления своей будущей империи. А именно, рассадил сыновей по "провинциям": Ярополка - в Киеве, Олега - в древлянской земле, Владимира - в Новгороде. Самому же Святославу должна была достаться Болгария, как, по его собственным оценкам, наиболее перспективная "провинция" и, что совсем не исключено, плацдарм для дальнейшей экспансии.

Этим планам, однако, было не суждено сбыться. Как мы уже знаем, из-за активного сопротивления византийцев Святослав был вынужден отказаться от своих планов, и вскоре погиб от рук не принявших такого решения союзников. В результате Русь осталась в прежних границах под управлением трех братьев, формальное главенство среди которых принадлежало Ярополку. Так продолжалось пять лет, с 972 по 977 год.

В научно-популярной публицистике причины разразившейся вслед за этим усобицы как правило не акцентируются. Мол, братья-князья изволили поиграть в престолы, эка невидаль. На практике все, однако, было вовсе не так просто, и у междоусобного конфликта Святославичей имелось по меньшей мере две предпосылки: внешнеполитическая и внутриполитическая.

Внешнеполитическая заключалась в том, что братья категорически расходились в том, с кем Руси следует налаживать отношения.

Центральная и Восточная Европа в IX-XI веках

Олег Святославич, по ряду свидетельств, был настроен на союзные отношения с Чешским княжеством. Что выглядит достаточно реалистичным, поскольку в экономических интересах чехов и древлян прослеживалось много общего. Ключевой задачей чешских князей того времени был контроль над торговым путем между Киевом и Нюрнбергом, приносившим значительную прибыль. При этом, значительная часть русского отрезка этого пути проходила как раз через владения Олега. Как нетрудно заключить, союз с Чехией позволял выработать единую политику по отношению к этой торговой артерии к вящей выгоде обеих сторон. Кроме того, этот союз имел не только торговое измерение. Чехия того времени поддерживала весьма хорошие отношения с Польшей, чему способствовал как удачный династический брак (польский князь Мешко I был женат на сестре чешского князя Болеслава II), так и общие опасения насчет германской экспансии. Третьим логичным участником этого союза можно было по вышеуказанным причинам назвать Олега Древлянского. Четвертым явился Владимир, также как и Мешко заключивший династический брак с чешской княжной. По сути дела, не хватало только Ярополка, чтобы обрел законченный вид альянс восточно-славянских княжеств, население которых, на секундочку, в те времена еще говорило на взаимопонимаемых языках, разошедшихся, пожалуй, даже меньше, чем современные русский, белорусский и украинский.

Вот только Ярополк в большей степени ориентировался на германского императора Оттона II, принимал папских легатов, отправлял послов на съезды князей Священной Римской Империи и сватался к императорской родственнице. Чему, если подумать, можно найти политэкономическое объяснение: князю Киева и императору Священной Римской Империи в равной степени были вредны излишне деятельные транзитеры на том самом пути Киев-Нюрнберг в лице чехов и древлян.

Что до внутриполитической причины, то с ней все достаточно просто, поскольку у нее есть конкретное имя. И имя это - Свенельд.

Воевода Свенельд начал свою карьеру при князе Игоре. Новгородская первая летопись упоминает его участие в покорении уличей и сборе дани с подвластных Киеву славянских племен - при коем процессе он себя, похоже, не обижал, поскольку был известен, как обладатель значительных богатств и владелец крупной личной дружины. И тех же уличей, по мнению ряда историков, подчинил не столько князю, сколько - неофициально - лично себе. После гибели Игоря именно Свенельд возглавил поход против древлян, которые по его результатам также предположительно пополнили число негласно зависимых от воеводы племен. Далее Свенельд фигурирует, как участник болгарского похода Святослава, а частности, его имя упоминается в мирном договоре с византийцами. При этом, согласно летописи, он отговаривал князя возвращаться в Киев речным путем. И, не сумев отговорить, покинул Святослава вместе со своей дружиной. Что, пожалуй, характеризует степень его независимости. При этом, поскольку Святослав попал в печенежскую засаду, дружина Свенельда и оказалась единственной частью русского войска, вернувшейся из Болгарии.

Великий князь Ярополк Святославич (в воображении художника)

В годы юности Святославичей Свенельд благоденствовал и, фактически, был единовластным правителем Руси. Но по мере взросления князей у него стали появляться проблемы. Если при Ярополке он по прежнему сохранял значительное влияние, то подросший Олег представлял для него опасность тем, что стал магнитом для древлянских бояр, в зависимости от могущественного воеводы при собственном живом князе более не заинтересованных. Кроме того, древляне заключили политический союз с новгородскими коллегами и Владимиром. Из-за сложившейся опасности и для благосостояния Свенельда, и для его влияния стал назревать серьезный конфликт между ним и Олегом Древлянским, со временем только нараставший. И окончившийся тем, что Свенельд уговорил Ярополка выступить в поход на брата.

Б. А. Чориков. Убийство Ярополка

После гибели Олега Владимир бежал к варягам, среди которых, надо сказать, в бытность князем Новгорода пользовался большим авторитетом - достаточно сказать, что в его дружине служили представители рода норвежских конунгов. Три года спустя он, собрав войско, вернулся и разгромил Ярополка, что для последнего окончилось гибелью. Сложно сказать, по воле Владимира, или против оной, но после истории с Олегом Древлянским смерти князю могли желать многие.

Что до Свенельда... По мнению части историков, к тому моменту он, будучи глубоким стариком, уже умер. Те же, кто рассматривает его как отечественного "делателя королей", причастного к смерти Игоря и Святослава, выдвигают версию, что под летописным "боярином Блудом", предавшим Ярополка и казненным по приказу Владимира, подразумевался именно Свенельд. Что, впрочем, бездоказательно, и потому годится только для беллетристики.

Вокняжившись в Киеве, Владимир унаследовал державу, перед которой стояли те же вызовы, что и на начало правления Ярополка. Русь была сильна и держала под своим контролем стратегически важные торговые маршруты, но вместе с тем при сохранении текущего положения дел объективно стояла на пороге стагнации. Цели времен Вещего Олега были уже полностью достигнуты Святославом, и дальнейшее продвижение прежними методами более не представлялось возможным. Конечно, в числе соседей Древнерусского государства еще оставалось множество независимых племенных союзов, подчинение которых было тактически вполне осмысленно и полезно, однако, стратегической выгоды от этого было крайне немного. Их покорение не приводило к установлению контроля над чем-либо стратегически важным в европейских масштабах. К тому же, несмотря на реформы Ольги, Русь все еще в значительной мере оставалась конгломератом племенных союзов, связанных воедино, пожалуй, только фактом выплаты дани Киеву. Надежность же такой связи современники Владимира легко могли оценить по еще не покрывшимся налетом седой древности рассказам о том, как Вещий Олег уводил данников у хазар - и нужно было быть очень самонадеянным, чтобы исключать возможность аналогичных действий в адрес Руси со стороны кого-нибудь еще.

Кроме того, практически перед глазами в то время был и еще один пример того, что случалось с конгломератами племен. Речь о полабских славянах, которых в те времена увлеченно раздирали на части германцы, поляки и чехи.

В разговоре о полабских славянах в любительской публицистике бытуют полярные оценки: или упрямые косные варвары - или вольные языческие чудо-богатыри против всего мира. Без каких-либо полутонов. Но при этом, вне зависимости от эмоционального окраса, практически везде тиражируется, как нечто аксиоматическое, одна и та же ошибка. Венды практически везде и всегда, при разговоре о любом моменте их истории, рассматриваются именно в качестве россыпи независимых племен, объединенных в лучшем случае конфедеративными отношениями на манер эллинских городов-государств. Таковой их образ слишком удобен для сведения рассказа к некоторой обусловленной взглядами рассказчика морали. Либо "вот как надо свою волю упорно отстаивать" (романтическая версия), либо "вот что бывает, если вместе не держаться" (натуралистическая версия). На практике же под обтекаемой формулировкой "Ободритский союз" скрывалось государство, чей политический уклад Русь от Рюрика до Святослава повторяла почти в точности. Вплоть до того, что у вендов был даже свой аналог Рюриковичей - великокняжеская династия неславянского происхождения, основанная последним королем вандалов Радегастом примерно за 200 лет до Рюрика.

При этом, взгляд на вендов, как на альтернативный вариант развития Древнерусского государства через два столетия после Владимира, хоть и может показаться привлекательным с точки зрения символизма и поучительности, все же некорректен. Вмещающий ландшафт и климат, конечно, слегка похожи, но имеют и ряд немаловажных отличий. Контекст возникновения государства - совсем не такой. Окружение - совсем другое. В общем, о тождественности здесь говорить нельзя.

Однако, из положения дел на Эльбе на конец X века все-таки можно было сделать вывод, что время подобных государств-племенных конгломератов стремительно проходит. Перед Древнерусским государством стоял выбор между началом направленных на большую централизацию власти реформ и медленным, но неуклонным увяданием - и его правители того времени, судя по их деятельности, вполне это понимали. То, что за время княжения Ярополка продвижение в этой сфере практически отсутствовало, объясняется отнюдь не тем, что вопросом не занимались. Проблема была в отсутствии консенсуса по части того, как именно им следует заниматься, в конфликте между условно "панславистским" вариантом Олега и Владимира и условно "западническим" - Ярополка.

После военного поражения последнего продолжение "западнической" германо-ориентированной политики становилось естественным образом невозможно. Победа Владимира неизбежно открывала дорогу реакционным силам, отрицавшим все нововведения Ярополка просто по умолчанию. Но вместе с тем по не зависевшим от Руси причинам стала намного менее перспективной и "панславистская" политика - пока братья-князья воевали между собой, отношения Чехии и Польши капитально испортились по причине возросших экспансионистских амбиций последней, и неофициальный союз практически перестал существовать. Дошло и до того, что уже на следующий год после вокняжения Владимир был вынужден предпринять поход на запад против занявшего "плохо лежавшую" Червонную Русь польского князя. Будущую Западенщину русское войско успешно отбило, и на этом открытый конфликт был исчерпан, но, как говорится, "осадочек остался".

В числе явлений, против которых восставали бояре-реакционеры, была и частичная христианизация киевских горожан. Сам Ярополк, во внутренней политике опиравшийся на остатки дружины Святослава во главе со Свенельдом, принимать христианство не торопился, поскольку в противном случае рисковал быть не понятым собственными сторонниками. Но в политике внешней, будучи союзником германского императора, он не мог противиться деятельности прибывавших из Рима миссионеров. В результате, христианская община Киева оказалась ассоциирована с ориентированной на Ярополка боярской партией - насквозь проязыческой в силу наследия Святослава. И результатом поражения этой насквозь проязыческой партии стало заметное усиление позиций язычников, как бы парадоксально это не звучало. Да, мои драгоценные читатели, политика была делом сложным и запутанным даже в те далекие времена.

Владимир усиление язычников попытался использовать в государственных интересах, введя в обращение единый языческий пантеон, относительно компактный (всего шесть богов, ср. с классическими античными пантеонами) и весьма синкретичный по своему составу. Целью данной реформы было сделать всех жителей Древнерусского государства единоверцами, дать им еще один объединяющий фактор, кроме языка, которому в те времена уделялось не так много внимания, и данничества по отношению к Киеву.

Киевское капище

Это, откровенно говоря, был эрзац. История, конечно, знает множество случаев принятия религии по указанию сверху, увенчавшихся в конце концов успехом. Но примеров успешного возникновения религии по приказу властей предержащих - ни одного. Подобные верования попросту не переживали разработавших и внедривших их правителей. А в случае с реформами Владимира по части пантеона речь шла в значительной мере именно о создании религии, пусть и на основе уже имеющихся верований, а не просто о ее модернизации. Для севера Руси специфично-южные Хорс и Симаргл были чужими едва ли не в большей степени, чем скандинавские Один и Тор. Для земледельцев Перун был не более чем покровителем собиравшей с них дань дружины, и причин бить ему поклоны у них было немного. В общем, кому русичи и без того поклонялись - тем и продолжили, а к тем, кто шел к ним в составе пантеона "прицепом", они вряд ли испытывали особый религиозный энтузиазм. К тому же, подобное религиозное решение не обеспечивало само по себе выхода на международную арену, а силовой сценарий прорыва на нее несколько ранее уже провалился.

Не будем, впрочем, слишком строго судить Владимира и его окружение за эту попытку. Политика ведь - это искусство возможного, а с возможностями в тогдашней обстановке было не густо. Разрыв с германцами логично следовал из самого факта вокняжения Владимира. Отношения с Византией были капитально испорчены еще со времен Святослава, и, несмотря на наличие мирного договора, особой теплотой не отличались. Со славянским альянсом, построенным вопреки общей практике того времени не на основе вероисповедания, не сложилось из-за внутренних противоречий. Прочие же игроки были или сами по себе не особо значительны, или слишком удалены от Руси и обременены своими собственными заботами, зачастую - сходного характера. Таким образом, выбора особого и не было.

При этом, мониторинг международной ситуации в поисках возможностей велся непрерывно. Так, в 980-х хазары, получив на условии обращения в ислам помощь от Хорезма, возродили свое государство - после чего с учетом Булгарии практически все южное Поволжье стало мусульманским, что создало предпосылки для установления контроля Хорезмшахов над значительным участком Волжского торгового пути. Владимира наличия прецедента с оказанием поддержки за обращение в религию заинтересовало, и в Хорезм было отправлено посольство с целью прояснить обстановку, сведения о котором сохранились в арабских и персидских источниках. Посольство было встречено радушно, и Хорезмшах охотно отправил на Русь учителей исламского закона.

По легенде ислам был отвергнут Владимиром из-за запрета на алкоголь, поскольку "Руси есть веселие пити". На практике же это скорее всего не являлось основной причиной. Дело в том, что в 985 году Владимир предпринял походы на Волжскую Булгарию и Хазарию, последнюю еще и обложив данью. И от Хорезма ему за это ничего не было. Тем самым Хорезмшах, можно сказать, провалил тест на занятие вакансии ключевого стратегического союзника. Для Руси не было никакого смысла в том, чтобы усугублять отношения с западными соседями через принятие ислама ради союза с теми, кто в случае чего не стал бы утруждать себя помощью.

Прочие эпизоды "выбора вер" также носят скорее легендарный и отчасти аллегорический характер - априорных причин ответить отказом миссионерам из Рима и раввинам из Тьмутаракани было столько, что не было даже необходимости их предварительно выслушивать. В первом случае Владимира элементарно не поняло бы собственное окружение, настроенное антигермански и отчасти потому и поддержавшее его против германофила Ярополка. Во-втором же - ну, и какие выгоды Руси принесло бы принятие веры, от которой собственно хазары-то из политической целесообразности предпочли отказаться?

В общем, оставалась только Византия. Которая, конечно, как и Хорезм, не была особо замечена в оказании деятельной помощи своим союзникам, зато ориентирование на нее с одной стороны не портило отношений с западными соседями, и даже их немного улучшало (дело было, все-таки, до раскола Церкви на православных и католиков), а с другой - ни к чему неприемлемому во внешней политике не обязывало. Но это отнюдь не означало автоматического, безусловного и немедленного выбора в ее пользу. Как уже говорилось выше, отношения с Византией на тот момент оставляли желать лучшего. Но даже будь они получше, еще опыт княгини Ольги показывал, что вести переговоры с ромеями, не имея каких-либо весомых козырей, было делом неблагодарным, малополезным и сопряженным с серьезным ущербом для княжьего самоуважения. И Олег, и Игорь, и Святослав смогли договориться с современными им базилевсами лишь потому, что те были волею судеб приперты к стенке. Другое дело, в подобном положении византийцы оказывались с завидной регулярностью - и это при определенной доле терпения и хорошо развитом чувстве политического момента давало определенные шансы.

Византия в IX-XI веках

Политическая же обстановка в Византии в том время была во многом связана с именем полководца Варды Фоки Младшего. Чья, с позволения сказать, карьера вполне заслуживает того, чтобы привести ее описание с самого начала, пусть и в кратком изложении.

Начнем с того, что Варда Фока приходился племянником императору Никифору Фоке. Тому самому, за помощь в свержении которого, как мы помним из прошлой статьи цикла, Святославу была обещана Болгария. Никифора, однако, сверг другой претендент, Иоанн Цимисхий, который Святославу ничего не обещал, что и привело к войне между ними. В этой войне Цимисхий был вынужден торопиться, поскольку Варда Фока вполне предсказуемо восстал и предъявил претензии на престол. Восстание было подавлено, впрочем, без участия императора, тезкой восставшего, полководцем Вардой Склиром, после чего Фока отправился в длительную ссылку. Прошли годы, Цимисхий умер, и против сменившего его Василия II восстал уже Варда Склир. Фоку, по прежнему имевшего значительное влияние, и, что важнее, личные счеты к Склиру, вернули из ссылки и направили на подавление восстания - в чем он преуспел, получив в результате прощение, право на триумф и почетную должность при дворе. Вскоре он был отправлен в поход против арабов, где, судя по всему, воевал достаточно успешно, раз в 986 году был назначен наместником в пограничной Антиохии.

В 987 году в очередной раз взбунтовался Варда Склир, и против него был уже привычно отправлен Фока. Хитростью захватив Склира в плен, Фока без проблем подчинил себе его армию, но вместо того, чтобы отрапортовать в столицу об успехе, взбунтовался сам и двинулся на Константинополь. Отправленные ему на перехват войска были разбиты. Положение императора Василия становилось отчаянным, поскольку противопоставить мятежнику с внезапно удвоившейся армией ему было нечего.

И тут началось. Как по заказу, именно в этот момент Владимир захватывает Херсонес Таврический и требует в жены сестру императора Василия, угрожая в противном случае походом на Константинополь. Угроза в сложившихся обстоятельствах - более чем серьезная. Конечно, Константинополь - не Херсонес, и шансы на то, сможет ли русский князь его взять, пожалуй, были все-таки в пользу византийцев. Зато после отражения набега русичей шансы Варды Фоки на то же самое становились равны 100%, поскольку существенно ослабить и без того уступающую мятежникам армию базилевса Владимир мог даже без особенного напряжения. В общем, Владимир Василия крайне крепко взял за... кхм... императорские регалии. Но за то, чтобы их не сжимать, потребовал не выкупа, не земель, а женщину, пусть и императорских кровей. Что бы это значило?

Что бы не говорили пылкие романтики о целых кровопролитных войнах за благосклонность дамы, даже Елена Прекрасная была для Троянской войны не причиной, а лишь формальным поводом. Не так все просто и здесь. Владимир должен был отлично понимать, как будет звучать первый же вопрос, который ему зададут в ответ на такую претензию. "Сестру христианского императора - да за язычника?". А император Василий, в свою очередь, должен был прекрасно понимать, что Владимир это понимает. И что, услышав этот вопрос, русский князь не раздумывая ответит: "Уговорили, отправьте вместе с царевной и священника, чтобы меня покрестил". На что Василий, в его-то положении, не мог ответить иначе, чем при первой же оказии выслать все требуемое, сопроводив осторожной просьбой оказать посильную военную помощь. И это тоже отлично понимали все участники развернувшегося действа.

По сути дела, Владимир так обустроил свое крещение, явно спланированное заранее, что это византийцы ему по гроб жизни должны остались, а не он им.

В. М. Васнецов. "Крещение Владимира"

На подмогу новоиспеченному княжьему шурину был отправлен корпус из шести тысяч русских ратников, с прибытием которого соотношение сил изменилось кардинально. В битве уже на подходах к Константинополю, у Абидоса, Василий разгромил мятежников. Которые, что примечательно, параллельно еще и играли в свои собственные игры. Так, прямо в разгаре сражения Варда Фока умер от яда, которым его опоили накануне. Вместо него армия мятежников провозгласила императором спешно освобожденного из заточения Варду Склира. Который посмотрел на свои войска, на войска Василия, отдельно - на бравых русоволосых ратников, их открытые добрые лица и дружелюбно выставленные вперед копья... И отправил законному императору весть, что он, в общем-то, в обмен на амнистию не против и сдаться.

После этого вес Древнерусского государства на международной арене значительно вырос. Русь вошла в состав европейского христианского мира, заполучив тем самым доступ к рычагам влияния на политику всего макрорегиона. При этом, вхождение в эту общность было осуществлено сразу на весьма высокие позиции: Владимир сразу поставил себя ровней императорам Византии и Священной Римской Империи, причем, сделал это так, что у прочей Европы просто не было иных вариантов, кроме как принять это за данность. Авторитет Руси стремительно взлетел вверх - что не могло не сказаться, выражаясь современным языком, и на ее инвестиционной привлекательности. В реалиях того времени христианский государь в принципе был более предсказуем, чем князь язычников с края ойкумены, а торговля любила предсказуемость во все века.

Но победами на международном поприще князь отнюдь не ограничился, запустив после крещения масштабную модернизацию государства. Особенно обращает на себя внимание состав княжьего совета. Если раньше поддержку принятия княжеских решений в основном обеспечивали дружина и двор, то есть, служилая аристократия, а остальные - как-нибудь сами, лишь бы дань вовремя поступала, то при Владимире к общегосударственному управлению стали активно привлекаться региональные кадры из всех входивших в его державу городов. Городские старейшины становятся неотъемлемыми участниками политического процесса и неизменно показываются рука об руку с князем и его боярами как в делах управления государством, так и при торжествах. Подобная институционализация земской аристократии с одной стороны делала управление подчиненными Киеву землями более гибким и эффективным, а с другой - способствовала внедрению в массовое сознание видения Руси, как единого целого, все части которого заняты общим делом. Именно к этому времени относится и массовая закладка новых городов в малоосвоенных прежде местах - действие бессмысленное для модели "вы нам дань, а мы вас не бьем", но крайне необходимое для единой державы.

Отдельного слова заслуживает и культурно-образовательная политика Владимира - хотя бы потому, что именно тогда она у Руси в принципе появилась. Этот факт в популярной публицистике нередко оказывается в тени принятия христианства и ломаемых вокруг него копий, но в этой сфере Владимир осуществил в точности то же самое, что много веков спустя проделал Петр Великий. А именно: в массовом порядке собрал у "лучших людей" (бояр и земской аристократии) их отпрысков и отдал "в обучение книжное" по византийским образцам - по тем временам наиболее передовым. Мнением родителей новоиспеченных школяров при этом ни капли не озаботившись, поскольку государственное дело.

В ряду прочих деяний Владимира этот шаг стоит поставить особняком, поскольку он был, пожалуй, наиболее значительным вкладом великого князя в будущее. Геополитический и политэкономический контекст, на котором было основано влияние Руси того времени, впоследствии неоднократно менялся. Однако, в течение всего Средневековья Русь демонстрировала аномально высокий для современной ей Европы уровень грамотности и общей образованности населения, отставая в этих показателях, пожалуй, только от Византии - что, учитывая непрерывную преемственность культуры последней от античной классики, вовсе не выглядело зазорным.

В целом же подытоживая разговор об эпохе Владимира, можно сказать что образ князя в массовом восприятии зачастую несправедливо затмевается его ролью в истории Церкви, также крайне важной, но описывающей его деятельность отнюдь не исчерпывающе. К сожалению, многим даже весьма образованным людям зачастую неизвестно, чем он отметился, кроме христианизации вверенного ему государства, почему разговор о нем как правило и сводится к обсуждению и эмоциональной оценке Крещения Руси вкупе с отдельными эпизодами войны с Ярополком. К еще большему сожалению, произведения массовой культуры повально эксплуатируют тему в тех же самых границах, тем самым способствуя закреплению в общественном мнении такого упрощенного, урезанного и нередко опошленного образа князя. Однако, Владимир оставил после себя не просто крещенную Русь, а Русь объединенную, могучую, богатую и уважаемую. Будучи во многом архитектором геополитического триумфа Руси при его сыне Ярославе, Владимир однозначно заслуживает места в истории, как хронологически первый представитель плеяды наших великих реформаторов.

В XIII в. Русь оказалась "между двух огней" - между угрозой с Запада (крестоносцы) и с Востока (монголы). В конце XII - первой половине XIII в. Северо-Западная Русь столкнулась с опасностью с запада в лице немецких рыцарей-крестоносцев, а также датских и шведских феодалов, которые претендовали на прибалтийские земли.

Летом 1240 г. шведские суда под командованием Биргера вошли в устье Невы, где были разбиты силами малой дружины новгородского князя Александра Ярославича. Эта победа надолго остановила продвижение шведов, а также способствовала укреплению авторитета молодого князя, которого после победы над шведами стали называть Невским. В 1240 г. рыцари-крестоносцы заняли псковскую крепость Изборск, а затем укрепились и в самом Пскове. Через год немцы вторглись в новгородские пределы. В ответ на это в 1241 г. Александр Невский захватил крепость Копорье, а зимой 1242 г. освободил от крестоносцев Псков. Затем княжеская владимиро-суздальская дружина и новгородское ополчение двинулись к Чудскому озеру, где 5 апреля 1242 г. состоялось решающее сражение, которое в историю вошло как Ледовое побоище. Битва закончилась полным поражением крестоносцев. Эти победы русских в Прибалтике имели важное моральное значение, поскольку города южной и северо-восточной Руси лежали в развалинах после нашествия Батыя.

В начале 13 века в центральной Азии образовалось Монгольское государство. У монголо-татар было хорошо организованное войско, сохранявшее родовые связи. В начале 13 в. они захватили Китай, Корею, вторглись в среднюю Азию, Иран и Закавказье. В 1223 г. монголо-татары на реке Калке разбили союзные силы половецких и русских князей. В 1236 г. монголо-татары овладели Волжской Болгарией, а в 1207 г. подчинили кочевые народы степи. Осенью 1237 г. Хан Батый, собрав 120-140 чел. Двинулся на Русь. После упорных боев они овладели Рязанью, Коломной, Владимиром. Затем монголо-татары двинулись на северо-запад Руси, где была спасена от разгрома, хотя и платила дань. Весной 1239 г. Батый разгромил Южную Русь, а осенью - Черниговское княжество. В 1240 г. был взят Киев, а в 1241 г. Гарецко-Волынское княжество. На территории Руси монголо-татарское иго просуществовало более 200 лет (1240-1480 гг.).

К концу XIII - началу XIV в. на Руси сложилась новая политическая система формированию которой способствовали следующие факторы:

Обособление северо-восточных земель, во главе феодальной иерархии которых находились великие князья Владимирские;

Втягивание Западных и юго-западных княжеств (Галицко-Волынской земли), не зависимых от Владимира но подчиненных Золотой Орде, в орбиту политического влияния молодого и крепнущего Великого княжества Литовского;

Ослабление политического могущества Золотой Орды, внутри которой с середины XIV в. начались междоусобицы.

Ордынское иго способствовало изменению характера политического развития древнерусских княжеств. Наиболее старые и развитые города Волго-Окского междуречья - Ростов, Суздаль, Владимир - пришли в упадок, уступив свое политическое верховенство окраинным: Твери, Нижнему Новгороду, Москве. Естественный процесс развития северо-восточных княжеств оказался искусственно прерванным, он принял другие формы. На смену княжеским союзам, требованиям добровольною единения под властью одного великого князя, которые не принесли реальных результатов в борьбе с монгольским игом, пришла монархия, основанная на огромной личной собственности самодержца служении одному ему феодалов-подданных, подчинении рядового сельского и городского населения.

поворотной эпохой в нашей истории. Самые глубокие и прочные основы государственного порядка поколебались, государи быстро сменялись или друг с другом боролись; некоторое время страна оставалась совсем без государя, общество распадалось на враждебные друг другу классы".

В наиболее развернутом виде концепция причин и сущности Смуты, в основе которой лежал социальный кризис, а не борьба внутри господствующего класса, сформулирована С.Ф. Платоновым.

В советской историографии термин "Смута" был отброшен. Этот период стал определяться как крестьянская война под предводительством И. Болотникова и иностранная интервенция в России.

В настоящее время термин фактически возвращен в современную историографию, которая пока еще ничего принципиально нового не несла в научное изучение проблемы. Кризис российской государственности на рубеже XVI и XVI1 вв. в отечественной историографии рассматривается как составляющая системного кризиса, охватившего Россию в результате сложного взаимодействия социально-экономических и политических причин.

Столь небольшой по протяженности период российской истории вместил в себя громадное количество драматических событий, которых другому государству хватило бы на несколько эпох: ожесточенная политическая борьба и чехарда правителей на московском троне; самозванцы, сидящие на троне (Лжедмитрий I) или претендующие на него (Лжедмитрий 11, или Тушинский вор и др.) иностранные претенденты на русский престол.

Борьба за фон развертывается на фоне сильнейших социальных катаклизмов - выступлений крестьян, казаков, инородцев (с участием в ряде случаев и дворянства). В 1609 г. Смута усугубляется вмешательством в русские дела шведов и поляков. Началась открытая интервенция, которая привела к подъему освободительного движения, оформившегося в народное ополчение. Осенью 1612 г. народное ополчение во главе с К. Мининым и Д. Пожарским разгромило поляков и изгнало их из Москвы. Неурожаи, голод, эпидемии, которыми сопровождался период Смуты, также сыграли немалую роль в ее обострении. В начале Царствования первого из Романовых - Михаила Федоровича (1613- 1645), Московское государство представляло собой безотрадную картину. По всей стране бесчинствовали шайки разбойников. Сложившаяся до Смуты система государственного управления была нарушена. Часть территории страны оставалась в руках иноземцев - шведов и поляков. Города обезлюдели, ремесло и торговля пришли в упадок. Нераспаханные поля заросли бурьяном, а крестьяне, покинув свои дома, ушли искать более безопасные места. Оставшееся на прежних местах население обнищало до крайности, разорилось, и не в состоянии было платить налоги и нести государственные повинности. В международных Делах к голосу Москвы не прислушиваются, престиж ее крайне низок, на отодвинута на задворки европейской политики.

Несколько десятилетий понадобилось, чтобы преодолеть трагические последствия Смутного времени и вывести страну из кризиса.

Восстановление экономики и изменения в ней происходили на фоне сильнейших социальных потрясений, не прекратившихся и после окончания Смуты. Медный, чумной, соляной бунты, другие городские восстания, выступления стрельцов, мощное движение под предводительством Степана Разина, выступления, связанные с церковной реформой и расколом, сопровождающим "бунташный" XVII век буквально на всем его протяжении: последняя дата в истории Московского государства - стрелецкий бунт 1698 г.

С целью ликвидации социальной напряженности и упорядочения управления государством правительство второго царя династии Романовых. Алексея Михайловича (1629-1676) предпринимает реформу законодательства: в 1649 году обнародовано "Соборное уложение" (+ 8). Оно указало цели и в то же время повлекло за собой ряд непредусмотренных последствий. "Уложение" закрепило статус, обязанности и привилегии основных сословий, отразило такую социальную тенденцию, как возрастание общественного веса и роли средних служилых слоев. Одновременно, согласно "Уложению", крестьяне окончательно прикреплялись к земле, а посадское население - к посадам. Этому предшествовало увеличение с 5-ти до 15 лет на протяжении первого десятилетия XVII в. продолжительности "урочных лет", т. е. срока сыска беглых крестьян (первый указ об "урочных летах" был издан в 1597 г.). Выдвижение на первый план средних служилых слоев вызывало недовольство боярства, духовенства, а также широких слоев простого народа. Это приводило к усилению социальной напряженности, зачастую выливавшейся в указанные выше открытые выступления низов общества.

Другим следствием недовольства социальных слоев "Уложением" было постепенное прекращение деятельности Земских соборов, для которых начало царствования Романовых, особенно 1613-1619 гг., было периодом расцвета. Тогда Земский собор превратился, чуть ли не в постоянно действующий орган, состав его расширяется, функции тоже, прерогативы возрастают. Однако после 1649 г. Земские соборы постепенно утрачивают приобретенный сразу после Смуты облик, собираются вес реже и реже и после 1653 г. созываются уже эпизодически.

В исходной исторической характеристике русской культуры отражается пограничное положение России между двумя континентами и цивилизационными типами - Европой и Азией, Западом и Востоком. Длительные споры, протекавшие в России на протяжении почти всего XIX века и продолжающиеся до сих пор, породили разные гипотезы. Мыслители западнической ориентации предпочитали видеть в России неуклонную тенденцию приобщения к Западу и преодоления "восточной отсталости". Мыслители славянофильского типа, напротив, отстаивали самобытность России, ее принципиальное отличие от Запада, как, впрочем, и от Востока, видя в ней общинно-православное начало. Позднее выявилась и евразийская линия в понимании русской культуры, в которой утверждалось ее пространственное, историческое и духовное слияние с азиатским ареалом.

Однако эти идейные споры отражали несводимость русской культуры к одному из вариантов или к сочетанию и синтезу того и другого. Такие попытки неизменно оказывались неудачными. Часто встречающиеся в научных работах формулировки о "парадоксальности" русской культуры свидетельствуют, что ее понимание требует преодоления однозначных, линейных схем и обращения к многомерной концепции. Такой подход возможен именно на основе применения цивилизационного анализа, так как русская культура несводима к этническому или национальному субстрату, хотя, несомненно, несет в себе характеристики обоих этих уровней. Под цивилизацией здесь и далее понимается уровень, ступень общественного развития, материальной и духовной культуры; состояние общества, которое воплощает наиболее рациональный способ воспроизводства жизни и наиболее гуманные формы существования человека.

Противоречия русской культуры

Промежуточное положение России между Западом и Востоком, взаимодействие с обоими началами и противодействие им привело к глубокой противоречивости русской культуры, ее раздвоенности и внутренним расколам. Подобное положение постоянно проявлялось на протяжении всей истории России в культурном расколе между правящим классом и народными массами, в переменах внутренней политики от попыток реформ к консерватизму, а во внешней политике - от тесного союза со странами Запада до противостояния им.

В отечественной культуре можно найти немало противоположных характеристик, свойственных всякой культуре и создающих разнообразие национально-духовной жизни:

индивидуализм - коллективизм;

смирение - бунт;

природная стихийность - монашеский аскетизм;

мягкость - жестокость;

самоотверженность - эгоизм;

элитарность - народность.

Но, наряду с этими характеристиками, в культуре России постоянно проявляются и возобновляются устойчивые противоречия:

между началом и высокой религиозностью;

между культом материализма и приверженностью к возвышенным духовным идеалам;

между всеохватной государственностью и анархической вольницей;

между национальным самомнением, смыкавшимся с великодержавностью, и мессианским универсализмом;

между "русификацией" православия как оплота христианской России и стремлением к превращению православия во вселенскую религию;

между поисками социальной свободы и подчинением государственному деспотизму и сословной иерархии;

между принятием косного земного бытия, стяжательством и безграничной свободой, исканием Божьей правды;

между "западничеством" как увлечением образцами прогресса, свободы личности, рациональной организации жизни и "восточничеством" как интересом к упорядоченной и стабильной, но сложной и разнообразной жизни, отличной от русской действительности.

Для более полного понимания истоков этих противоречий обратимся к рассмотрению основных факторов, определявших и определяющих развитие русской культуры. Среди этих факторов важную роль играют геополитические и природные (ландшафтные, климатические, биосферные). Великий русский историк В. Ключевский не случайно свой "Курс русской истории" начинает с анализа русской природы и ее влияния на историю народа: именно здесь закладываются начала национального менталитета и национального характера русских.

В целом все исторические факторы, под влиянием которых складывалась и развивалась русская (российская) культура, можно было бы объединить в несколько групп.

Природно-антропологические факторы и развитие отечественной культуры

Все выдающиеся русские ученые (С.М. Соловьев, В.О. Ключевский и другие) признавали значительную роль в истории России особенностей ее природы, которая существенным образом повлияла на формирование своеобразного антропологического типа человека и его культуры. Суровый климат русской равнины, открытой северным ветрам, лес, степи и реки, бескрайние поля - все это формировало основы отечественной культуры:

мировоззрение народа,

характер расселения,

связи с другими землями,

тип хозяйственной деятельности,

характер земледелия,

отношение к труду,

организацию социальной жизни,

фольклорные фантастические образы,

народную философию.

Образ русского человека с самого начала своей истории связан с земледелием, с тяжелым, напряженным, постоянным трудом. Недаром образы земледельцев запечатлены в древнерусских былинах: Святогор, богатырь Микула Селянинович.

Иным словами, все природные явления, рассмотренные в их системности в качестве социо- и культурогенных факторов, составляли фундамент становления будущей российской цивилизации и культуры.

Лес как природный фактор формирования культуры

Многовековой обстановкой славянской жизни был лес: до второй половины XVIII века жизнь наибольшей части славянского населения шла в лесной полосе нашей равнины.

Лес оказывал человеку множество хозяйственных услуг.

Он снабжал его строительным материалом и топливом, а также материалом для хозяйственного обзаведения, для домашней обстановки и для посуды, Лес давал мужику липовую кору для изготовления его традиционной обуви - лыковых лаптей. Жители лесных областей "курили" смолу, "гнали" деготь и занимались множеством разного рода кустарных промыслов.

Но особенно важную роль в хозяйстве жителей лесных областей играли два промысла: охота или звероловство и лесное пчеловодство, Крупные звери и животные давали охотникам и их семьям, мясо и теплую одежду, а ценные шкурки мелких пушных зверей служили для них источником дохода, своего рода "валютой", исполняя роль орудия обмена (слово "куны" до XIV в. употреблялось в значении деньги).

Лесное пчеловодство и бортничество также было важным промыслом у славян; когда не было известно производство сахара, мед употреблялся для изготовления сладких кушаний и любимого напитка. Воск требовался в огромных количествах для изготовления церковных свечей.

Наконец, лес оказывал славянам услуги религиозно-нравственного характера: в тяжелые времена татарского ига, в эпоху политического гнета извне и морального упадка внутри общества благочестивые люди, стремившиеся уйти от мирских соблазнов, суеты и грехов, уходили в лесную "пустыню", строили себе там кельи и скиты и жили долгие годы в уединении и безмолвии; впоследствии к ним присоединялись и другие люди, которые потом создавали центры и опорные пункты славянской колонизации первобытных лесных пространств.

Приведем некоторые типичные примеры из исследования В. Ключевского. "Лес служил самым надежным убежищем от внешних врагов, заменяя русскому человеку горы и замки"; "лес придал особый характер северно-русскому пустынножительству, сделав из него своеобразную форму лесной колонизации. Несмотря на все такие услуги, лес всегда был тяжел для русского человека, Этим можно объяснить недружелюбное или небрежное отношение русского человека к лесу: он никогда не любил своего леса. И древнерусский человек населил лес всевозможными страхами". Лес грозил русскому человеку и его домашнему скоту медведем и волком; по лесам гнездились разбойники; отвоевывание у леса все новых территорий для хлебопашества давалось с огромным трудом и большими временными затратами. Русский фольклор вслед за восточнославянской мифологией населял лес зловещими существами, недоброжелательными к людям и "русскому духу" - баба-яга, леший и другие представители "нечистой силы".

Степь как одна из стихий русской природы

Не менее важна для русской ментальности и степь. "...Степь широкая, раздольная, как величает ее песня, своим простором, которому конца-краю нет, воспитывала в древнерусском южанине чувство шири и дали, представление о просторном горизонте, окоеме, как говорили в старину. Но степь заключала в себе и важные исторические неудобства: вместе с дарами она несла мирному соседу едва ли не больше бедствий, была вечной угрозой и постоянным источником опасностей, нашествий и разорений. Не раз и не два азиатские орды подвергали славянские земли опустошительным нашествиям и вынуждали славян истощать свои силы в непрерывной тяжелой борьбе. Эта "борьба со степным кочевником... длившаяся с VIII почти до конца XVII в. - самое тяжелое историческое воспоминание русского народа" (Ключевский). Словом, как подчеркивает Ключевский, "лес и особенно степь действовали на русского человека двусмысленно". С одной стороны, степь символизирует волю, разгул, широту, не ограниченную никакими узами или запретами; с другой, - степь - это опасное пространство, заселенное хищными кочевниками и гуляками-ворами, непредсказуемыми в своем поведении, несущими разорение и разрушение любой социокультурной стабильности.

Славянские реки и формирование культуры

Велико и благотворно было историческое значение славянских рек. Они не только кормили славянина своими обильными рыбными запасами, но они представляли в его распоряжение густую и удобную сеть летних и зимних путей сообщения. Летом реки были покрыты множеством речных судов, начиная от маленьких рыбачьих лодок и кончая большими военными и торговыми кораблями, с несколькими десятками воинов или с тяжелым купеческим грузом. А зимой по прочной и гладкой ледяной дороге глубоко замерзающих северных рек тянулись санные обозы со всевозможными грузами. По рекам шла славянская колонизация, по берегам рек строились города, села, маленькие деревушки, рыбачьи и охотничьи хижины. Взаимная близость речных бассейнов способствовала общению и сближению населения различных областей. Славянин искони любил свою реку, "жил с нею душа в душу" (Ключевский) и в песнях своих воспевал свои реки. Речные пути, в частности, знаменитый путь "из варяг в греки" служили политическим, экономическим и культурным стержнем, вокруг которого образовалась "земля Русская".

Любовь русского человека к реке, как ее характеризует В. Ключевский, позволяла преодолеть подобную "двусмысленность" леса и степи. "На реке он оживал и жил с ней душа в душу": она - соседка и кормилица, водяная и ледяная дорога". Река является даже своего рода воспитательницей чувства порядка и общественного духа в народе. Она и сама любит порядок и закономерность. Русская река приучала своих прибрежных обитателей к общежитию и общительности. Река воспитывала дух предприимчивости, привычку к совместному, артельному действию, заставляла размышлять и изловчаться, сближала разбросанные части населения, приучала чувствовать себя членом общества, общаться с чужими людьми, наблюдать их нравы и интересы, меняться товаром и опытом, знать обхождение". Ключевский отмечал разнообразие "исторической службы русской реки".

Культурное значение равнинного ландшафта

Противоположное действие по сравнению со славянскими реками оказывала на русского человека бескрайняя равнина, отличающаяся пустынностью и однообразием. "Все отличается мягкостью, неуловимостью очертаний, нечувствительностью переходов, скромностью, даже робостью тонов и красок, все оставляет неопределенное, спокойно-неясное впечатление", - так определял В. Ключевский культурное значение среднерусского ландшафта. Запечатляющийся в душе пейзаж не мог не отразиться на общественных настроениях, на самом складе национального характера: "Жилья не видно на обширных пространствах, никакого звука не слышно кругом - и наблюдателем овладевает жуткое чувство невозмутимого покоя, беспробудного сна и пустынности, одиночества, располагающее к беспредметному унылому раздумью без ясной, отчетливой мысли".

Однако равнинность русского ландшафта представляла далеко не простой культурно-семантический комплекс:

здесь душевная мягкость и скромность;

смысловая неопределенность и робость;

невозмутимое спокойствие и тягостное уныние;

отсутствие ясной мысли и предрасположенность к духовному сну;

аскетизм пустынножительства и беспредметность творчества.

Все эти свойства русской духовности имеют в истории отечественной культуры далеко идущие последствия.

Русские ученые о роли природного фактора

Русская природа, по характеристике Ключевского, "при видимой простоте и однообразии отличается недостатком устойчивости: ее сравнительно легко вывести из равновесия". Русский же человек, сохраняя "бродячее" отношение к своему местожительству и к окружающей природе, проявлял явную "непредусмотрительность" в отношении окружающей среды, - в результате явления, бывшие "вполне или отчасти продуктами культуры", становились "как бы географическими особенностями нашей страны, постоянными физическими ее бедствиями: это овраги и летучие пески". Подобное же - небрежное или беспечное - отношение к природе (к лесу и полезным ископаемым, к экологии среды и радиации) стало характерной особенностью национального природопользования в России (вплоть до XX в.) и запечатлелось не только в менталитете русской культуры, противоречивом и драматичном, но и в типе российской цивилизации.

Н. Бердяев вслед за В. Ключевским писал, что "пейзаж русской души соответствует пейзажу русской земли, та же безграничность, бесформенность, устремленность в бесконечность, широта". "...В душе русского народа, - замечал Бердяев, - остался сильный природный элемент, связанный с необъятностью русской земли, с безграничностью русской равнины".

Таким образом, культ природы (природный календарь с его ярко выраженной цикличностью, круговоротом; устойчивая значимость аграрных праздников и соответствующих обрядовых форм; почитание Земли как всеобщей Матери и т.п.) играл важную роль для становления и развития русской культуры, определяя во многом ее систему ценностей, которая включала в себя Святость Матери Земли, трудолюбие, естественно-эмпирические знания и навыки, любовь к Отечеству и многое другое. Эти ценности, разделяемые не только крестьянами, но и другими слоями общества, исторически развиваясь и изменяясь, просуществовали вплоть до начала 30-х годов XX века, когда в результате "великого перелома" начали заменяться индустриальными. В России сейчас (как и во всем мире) происходит возврат к земле, к корням, к тому, что было в высшей степени свойственно русской культуре.

Большое влияние на формирование отечественной культуры оказал геополитический фактор - срединное положение России между цивилизациями Запада и Востока, служившее основой ее маргинализации, то есть возникновения таких пограничных культурных районов и слоев, которые, с одной стороны, не примыкали ни к одной из известных культур, а с другой - представляли собой благоприятную среду для разнообразного культурного развития.

Россия - это целый континент, занимающий огромные пространства Восточной Европы и Азии. Неся в себе черты сходства с культурой Запада и культурами Востока, русская культура вместе с тем отличается от них. По выражению Н.Бердяева, Россия соединяет в себе Запад и Восток как два потока мировой истории и это соединение превращает ее отнюдь не в некий интегральный вариант, а в арену столкновения и противоборства восточных и западных элементов.

Другой мыслитель Серебрянного века - Г.Плеханов - столкновение Востока и Запада в русской культуре представлял по-иному. В России, полагал он, идут "два процесса, параллельных один другому, но направленных в разные стороны", это:

с одной стороны, европеизация высшего культурного слоя, весьма тонкого,

с другой - углубление "азиатского способа производства" и усиление "восточной деспотии".

Именно поэтому, по его мнению, происходит глубокий "разрыв между народом и более или менее просвещенным обществом". Таким образом, русский Восток-Запад противопоставляет, даже разрывает два мира.

Многогранные культурные связи Древней Руси с зарубежными странами уже у истоков ее государственности складывались по-разному и различались по глубине и степени их интенсивности. В возникновении древнерусской культуры несомненно решающую роль сыграли собственная языческая культура, Византия и Скандинавия.

Норманисты и антинорманисты об истоках русской государственности

Если роль и язычества и Византии в развитии культуры на Руси, становлении ее государственности обстоятельно изучены наукой, то за Скандинавией осталось все еще много неясного и дискуссионного. Здесь и присутствие на Руси в IX-Х вв. скандинавских дружинников-варягов, и летописное повествование о варяжском происхождении древнерусской правящей династии Рюриковичей. Они породили длительную (с XVIII века) дискуссию между норманистами и антинорманистами.

(Ярополк и Владимир). Предыстория описываемых событий рассмотрена там.

История, в том числе - история России, знает множество великих реформаторов - тех, кто сумел вовремя уловить потребность в модернизации и успешно ее произвести, тем самым умножая мощь своей страны и ее вес в глазах соседей. Имена таких государственных деятелей широко известны и заслуженно прославлены. Но все имеет свою цену. Множество примеров показывает, что вслед за периодом активного реформаторства всегда наступает кризис, связанный, пожалуй, с тем, что стране требуется ненадолго остановиться и переварить произошедшие изменения. Где-то этот кризис проходил легче, где-то тяжелее, а в отдельных случаях и вовсе ставил под вопрос дальнейшую судьбу государства - это зависело от целого ряда факторов, включающего радикальность и глубину произведенной модернизации, готовность и способность власти предпринять те или иные антикризисные шаги, влиятельность реакционных сил и многое другое.

История реформ Владимира Святославича не стала исключением, вылившись в кризис, который по формальным признакам может быть классифицирован, как династический, но на деле являвшийся едва ли не мировоззренческим. Спусковым же крючком для него послужила попытка проведения великим князем последней из его реформ, окончившейся неудачно. Это была реформа порядка престолонаследия.

Князья Борис и Глеб (икона)

По мнению многих исследователей, Владимир видел своим наследником не одного из старших сыновей, а условно-среднего Бориса. Этот шаг нередко расценивается, как следствие эмоциональной привязанности - и таковая версия вполне имеет право на существование. Ничто человеческое ведь и князьям не чуждо, включая некоторую толику сентиментальности. Владимир, однако, в государственных делах демонстрировал и здоровый политический цинизм, так что могли быть и другие причины. Например, то, что Борис лучше остальных братьев понимал суть политики отца по централизации власти и в силу этого лучше годился на роль великого князя единой Руси.

Так или иначе, понимания это решение Владимира у его старших сыновей не встретило.

Вокруг Святополка сформировался заговор, имевший целью свержение Владимира и поддержанный входившим в свиту его жены, дочери польского короля, западным духовенством, поставившим в качестве условия своего участия переориентацию Руси с Константинополя на Рим. Заговор был раскрыт, а Святополк с женой и её духовником были брошены в темницу.

Следующий по старшинству, Ярослав, княживший тогда в Новгороде, отказался от выплаты отцу дани, что по понятиям того времени означало открытый бунт, и усилил доступные ему войска наемной варяжьей дружиной. Владимир в ответ велел собирать армию для подавления бунта, во главе которой был поставлен Борис. Однако, поход пришлось отложить, отправив вместо этого войско Бориса против не ко времени вторгшихся печенегов.

И в этот момент Владимир Святославич умер. После этого события стали развиваться стремительно - да извинят мне мои драгоценные читатели этот заезженный штамп, но точнее здесь не выскажешься.

Оставшиеся на свободе участники заговора Святополка подняли бунт и, вызволив патрона из заключения, возвели его на киевский престол.

Борис, находившийся в походе против печенегов, получил известие о случившемся одним из первых. Состоявшая при нем отцовская дружина предложила ему выступить на Киев, однако, князь с негодованием отказался. Согласно житию и летописным свидетельствам - не желая проливать братскую кровь. С политической же точки зрения можно сказать, что Борис поставил государственное выше личного, отказавшись начинать усобицу, явно не пошедшую бы на пользу Руси. Таковое решение стоило Борису войска, не пожелавшего впредь идти за не проявившим амбиций князем и покинувшее его. Узнав об этом, Святополк направил к Борису убийц. Для надежности - вдруг бы тот передумал.

Альтернативным знаменем про-владимирской партии мог стать Глеб, приходившийся покойному Борису не только единокровным, но и единоутробным братом, и потому естественным образом подходивший на роль мстителя. Святополк решил действовать на упреждение и призвал Глеба из захолустного тогда Мурома (куда еще не дошли вести даже о смерти Владимира) в Киев, не конкретизируя целей вызова. По пути в Киев Глеб был убит.

Ярослав Новгородский, Брячислав Полоцкий, Мстислав Тьмутараканский и Святослав Древлянский отказались признавать вокняжение Святополка и стали готовиться к войне. Святослав попытался прорваться в Венгрию, с которой был связан династическим браком, видимо, рассчитывая получить военную помощь, но был перехвачен людьми Святополка и убит.

Святополк Окаянный

В 1016-м году во главе объединенного новгородско-варяжского войска Ярослав выступил на юг, и, разбив Святополка в битве при Любече, взял Киев, после чего, сочтя конфликт исчерпанным и отпустил новгородцев с варягами домой. Святополку, однако, удалось бежать в Польшу, ко двору его тестя Болеслава Храброго, и заручиться его поддержкой. Также он привлек на свою сторону печенегов, с которыми и выступил к Киеву, предоставив польским союзникам оттянуть на себя основные силы Ярослава. Болеслав с этой задачей не просто справился - он разбил Ярослава наголову и, захватив Киев, предпринял попытку вокняжиться самому. В ответ киевляне подняли восстание, от которого Болеслав с остатками войска был вынужден спасаться бегством.

Ярослав, вернувшийся после поражения в Новгород, приготовился по примеру отца бежать в Скандинавию, но был остановлен посадником Константином Добрыничем (сыном того самого Добрыни), велевшим изрубить подготовленные для бегства ладьи и сообщившим князю волю вечевых старшин: сражаться за Ярослава против Болеслава и Святополка. После этого новгородцы стали готовиться к походу, и даже собрали деньги на наем дружины конунга Эймунда, которая ранее Святополка под началом Ярослава уже громила.

При приближении Ярослава, Святополк без боя оставил Киев и бежал к печенегам, среди которых собрал новое войско - но вновь был разбит, и дальнейшая его судьба достоверно не известна. Зато принялся действовать Брячислав, на Киев, будучи не сыном, а внуком Владимира, не претендовавший, но и подчиниться не пожелавший. В 1020-м году он совершил набег на Новгород, но на обратном пути был перехвачен Ярославом, разгромлен и принужден к заключению мирного договора.

И, наконец, в 1023-м году проявил себя самым хитрым и терпеливым Мстислав Тьмутараканский, выступивший в поход на Ярослава, разбивший его и захвативший Чернигов. Военная победа, однако, не стала победой политической - киевляне не поддержали притязаний Мстислава и оказали ему ожесточенное сопротивление, из-за которого тот был вынужден пойти на примирение с Ярославом при условии сохранения текущей диспозиции и совместного управления Русью. Географическая граница между владениями братьев проходила по Днепру. Сообразно разделялись и направления активности во внешней политике.

Мстислав, пожалуй, более всех братьев походивший на деда, и внешнюю политику вел во многом в стиле Святослава - посредством военных походов. Основной же ареной его деятельности стал Кавказ. Широко известны его победоносные походы на ясов и касогов, в особенности, поединок с князем последних, Редедей.

NB: Исторический деятель, известный в русских летописях, как Редедя - это богатырь Ридада адыгейских преданий, хвалебные песнопения в адрес которого и по сей день являются неотъемлемой частью черкесского свадебного ритуала. Надо заметить, он и в летописях предстает достойным противником, не чуждым благородства.

Н. К. Рерих. Поединок Мстислава и Редеди

Примечательно, что в своих походах Мстислав последовательно выступал на стороне византийцев - те тогда вели войну с Грузией, с которой ясы и касоги были в союзе.

Менее известны более поздние походы Мстислава, на этот раз - в союзе с ясами (аланами), направленные против Ширвана, крупного по меркам региона мусульманского государства на территории современного Азербайджана. Причины войны летописи не раскрывают, но ход боевых действий, в частности, отход русско-аланского войска в Византию по окончанию первой экспедиции, наводят на мысль о выполнении тех или иных союзнических обязательств перед Константинополем. Так или иначе, вторая экспедиция, имевшая своей целью основание русской фактории на юге каспийского побережья, завершилась поражением. Предположительно при этих событиях погиб либо умер от ран единственный сын Мстислава - Евстафий. Таким образом, одна из первых попыток экспансии Руси в кавказском направлении окончилась неудачей.

Совершенно иначе обстояли дела на западном и северо-западном направлениях, в особенности - в отношениях со скандинавскими королевствами, с которыми Ярослав имел особые связи, для полного понимания которых рассмотрим ситуацию в регионе в целом.

Рубеж X и XI веков для Скандинавии явился наивысшей точкой эпохи викингов, и вместе с тем - началом ее конца. Аппетиты воинственных северных мореходов уже не удовлетворялись награбленным за морем золотом, как это было во времена полулегендарного Рагнара Лодброка. Теперь предметом их притязаний стала земля, власть над которой давала пусть и медленный, но в перспективе намного более существенный доход. Это и превращало лихую викингскую вольницу из мало что не мистической угрозы с севера в обыкновеннейший субъект североевропейской политики - с неизбежными внутренними изменениями по части сокращения собственно вольницы и умножения непосредственно политики. Датские, норвежские и шведские конунги активно взялись за собирательство земель - и нередко за счет друг друга.

Особого успеха в этом добился король Дании Свен Вилобородый, заполучивший также короны Норвегии и Англии, а бывшего конкурента и регионального гегемона Швецию, воспользовавшись слабостью короля Олафа Шётконунга, превративший в подчиненного союзника. Естественным следствием подобной взрывной экспансии явилось формирование анти-датских союзов как в сопредельных землях, так и в самой Скандинавии, где основной противодействующей датчанам силой стали норвежские конунги из свергнутой династии Хорфагеров. Так, старший на тот момент представитель Хорфагеров, Олаф Харальдсон, воевал в Англии против Свена Вилобородого на стороне короля Этельреда, вместе с ним бежал в Нормандию, где принял крещение, и в 1014-м году, после смерти Свена, помог Этельреду вернуть трон. В 1015-м Олаф вернулся в Норвегию, где местная знать, недовольная датской властью, провозгласила его королем. Вскоре разразилась война со Швецией, во время датского завоевания захватившей ряд норвежских областей. Олаф Харальдсон отбил захваченные земли и предложил Олафу Шётконунгу заключить мир, одним из условий которого был его брак с дочерью шведского короля Ингигердой. Однако, несколько ранее к Шётконунгу прибыли послы от Ярослава с тем же предложением, и тот, вопреки решению тинга, пошел на авантюру и отдал предпочтение русскому князю, предложив Олафу Харальдсону руку своей второй дочери, Астрид. Авантюра удалась, и ее результатом стало формирование норвежско-шведско-русского альянса. В некоторой мере к альянсу примыкала и часть знати вновь захваченной датчанами Англии, ориентированная на внука Этельреда Эдуарда Изгнанника, нашедшего убежище в Киеве. В условиях децентрализации датских владений после смерти Свена Вилобородого, получившийся союз представлял собой значительную силу.

Кнуд Могучий

Однако, временное ослабление датчан подходило к концу. В 1018-м году Дания и Англия были вновь объединены под властью короля Кнуда Могучего, всерьез взявшегося за укрепление своей державы и заключившего союз с германским императором, польским королем и нормандским герцогом. Противостояние датско-польско-германо-нормандского блока с одной стороны и норвежско-шведско-русско-английского с другой и предопределило международную политику Северной Европы на ближайшие десятилетия. Для удобства здесь и далее назовем эти блоки по занимаемым ими берегам Балтийского моря, Северным - про-норвежский, и Южным - про-датский. И да простит нам историческая наука эту небольшую терминологическую вольность.

Начало противостояния сложилось отнюдь не благоприятным для Северного блока образом. Норвежско-шведское вторжение в Данию окончилось поражением, в результате которого Олаф Харальдсон потерял норвежский престол и был вынужден бежать с малолетним сыном Магнусом на Русь. Шведский король Анунд, сын Олафа Шётконунга, сумел сохранить трон, но понес существенные территориальные потери.

Два года спустя с шведской и русской помощью Олаф предпринял попытку возвращения себе норвежского престола, но в битве при Стикластадире был убит. Магнус, по настоянию Ингигерды оставшийся в Новгороде, был усыновлен Ярославом и впоследствии воспитывался в его семье. Кроме того, на Руси укрылся и еще один Хорфагер - младший брат Олафа Харальд Хардрада, вступивший в дружину Ярослава и быстро добившийся там значительного положения. Что до самого Олафа, то уже через год после своей гибели он был по решению норвежского клира и тинга прославлен в лике святых. Примечательно, что он стал последним западным по происхождению общехристианским святым до раскола 1054-го года.

В связи с абсолютным доминированием Кнуда Могучего на севере, противостояние в Скандинавии и Англии на несколько лет приостановилось. Однако, на востоке дела обстояли иначе. В 1031-м году Ярослав и Мстислав при активном участии Харальда Хардрады и польского княжича-изгнанника Безприма предприняли поход на союзную датчанам Польшу. По его результатам ранее спорные земли перешли под контроль Руси, а Безприм занял трон. На котором, впрочем, долго не удержался. Однако к тому времени Польша уже не могла помочь даже себе самой, не говоря уже о датских союзниках.

В 1035-м году Кнуд Могучий умер, что явилось сигналом для восстания в Норвегии, где местная знать при поддержке Ярослава и шведского короля Анунда изгнала датских наместников и провозгласила королем Магнуса, моментально ставшего серьезной угрозой для нового датского короля Хардекнуда. Начиная с этого момента Ярослав начинает предпринимать действия, которые можно расценить, как заявки на особое, доминирующее положение Руси во всей европейской политике. Уже в следующем году в память о победе над печенегами и окончательном освобождении Руси от опасности их набегов Ярослав закладывает в Киеве собор Святой Софии по греческим образцам: крайне символичный и амбициозный шаг, демонстрирующий по меньшей мере равенство между Киевом и Константинополем, если не сказать - претензии на перехват лидерских позиций в христианском мире.

София Киевская. Реконструкция

Подтверждался этот символический шаг и делом. Примерно в то же время пополнил ряды укрывшихся в Киеве венценосных изгнанников беглый венгерский королевич Андраш, которого Ярослав, видимо, полагал в политическом смысле весьма перспективным - настолько, что выдал за него свою дочь. В это же время при поддержке Священной Римской Империи вышла из периода неурядиц Польша, ценой чего стало признание ей главенства германского императора. В Скандинавии же был заключен мирный договор между норвежским королем Магнусом и датско-английским королем Хардекнудом, согласно которому в случае, если один из них умрет, не оставив наследника, второй займет освободившийся престол. Подобная мера была страховкой от возобновления истощавшего обе страны конфликта в случае династического кризиса в одной из них. В целом между Северным и Южным блоками установилось шаткое равновесие.

Произошли изменения и во внутренних делах Руси. В 1036-м году погиб на охоте князь Мстислав, и Ярослав стал единовластным правителем всего Древнерусского государства.

1042-ый год ознаменовался реваншем Северного блока сразу по множеству направлений. Умер Хардекнуд, и Магнус стал королем не только Норвегии, но и Дании. В Англии, впрочем, в обход норвежско-датского договора трон унаследовал ставленник нормандских герцогов Эдуард Исповедник. Тем не менее, активная датская экспансия на этом была прекращена. В Польше же благодаря поддержке Ярослава занял значительно более независимую от германских императоров позицию король Казимир. И хотя союз Ярослава и Казимира оказался недолговечным, прервавшись из-за множества противоречий между странами, сам по себе постепенный вывод Польши из подчиненного относительно Священной Римской Империи положения был безусловно в интересах Руси.

В следующем году противоречия, возникшие от конкуренции с Византией, получили выход в виде военного конфликта, протекавшего до 1046-го года с переменным успехом. Военную победу в нем византийские летописцы приписали Константинополю - и русские летописи также рисуют поход не слишком удачным. Однако, условия мирного договора, по которому Руси возмещался понесенный ущерб, возвращались пленные, а за княжича Всеволода Ярославича выдавалась дочь императора Константина Мономаха, наводят на мысль, что военный успех в данном случае отнюдь не означал успеха политического. Византия того времени слишком нуждалась в поддержке Руси на Балканах, и потому была вынуждена пойти на уступки.

Король Венгрии Андраш I

Тот же 1046-й год ознаменовался и переходом конфликта балтийских Северного и Южного блоков в стадию масштабного "холодного" геополитического противостояния Руси и Священной Римской Империи. Так, в Венгрии знаменем борьбы местной знати против германского влияния стал поддержанный Ярославом Андраш. После победы восстания и коронации Андраша стал назревать конфликт между Венгрией и Священной Римской Империи, в конце концов вылившийся в немецкое вторжение. Успех в этом конфликте сопутствовал венграм, сумевшим отстоять свое независимое положение. После этого в регионе оформился польско-венгерско-русский треугольник, "углы" которого могли переживать самые разные времена в отношениях между собой, но обладавшие в целом единой позицией по отношению к германской экспансии.

В 1048-м году состоялось присоединение Франции к цепи организованных Ярославом антигерманских союзов, результатом чего стал знаменитый брак короля Генриха с княжной Анной Ярославной. Предпосылок для данного союза было сразу несколько. Во-первых, отношения французского короля с нормандским герцогом оставляли желать лучшего, вплоть до регулярных войн, в то время как Русь и Нормандия в вопросе влияния на английскую политику относились к противоборствующим лагерям. Во-вторых, из-за претензий обеих стран на Лотарингию значительно осложнились некогда дружественные отношения Франции со Священной Римской Империей. В сумме это делало французского короля естественным союзником Ярослава на западе континента.

Анна Ярославна, королева Франции

Однако, не следует переоценивать значимость этого альянса, значительно раздутую в массовом сознании тем, что рост интереса широкой публики к персоне королевы Анны пришелся на времена культурного доминирования Франции на европейском субконтиненте. Тогда подобный исторический факт выглядел крайне лестным для России. Но для времен собственно Ярослава эта "лестность" выглядит весьма сомнительной. Первые Капетинги, к которым относился и Генрих, обладали реальной властью только в границах собственно Иль-де-Франс, окрестностей Парижа и Орлеана, и то, не сказать, чтобы полной. За пределами же королевского домена их власть была чисто номинальной и всерьез особо не воспринималась. Первые робкие шаги по усилению влияния короны в феодах предпринял только сын Генриха и Анны Филипп - за что от сочувствовавших феодалам хронистов той эпохи получил репутацию дурного короля. В общем, до куртуазных Валуа и блистательных Бурбонов было еще очень далеко, пока же король Франции как союзник был, пожалуй, пожиже того же венгерского короля. Да и в любом случае, русский великий князь и французский король, находясь в союзе, не могли сделать друг для друга больше, чем и так делали без всякого союза, просто преследуя свои собственные интересы, во многом в те времена совпадавшие.

Впрочем, определенный прок от французского короля вышел. В 1052-м году Генрих начал войну против Нормандии. В это же время, будто по сигналу, произошел переворот в Англии, приведший к изгнанию из страны ориентированных на Нормандию советников короля. Детей у Эдуарда Исповедника не было, и до того он планировал оставить трон нормандскому герцогу Вильгельму. Но, оказавшись один на один с англосаксонской знатью, да еще в ситуации, когда союзник занят на континенте и вмешаться не может, английский король вынужден был официально назвать своим наследником Эдуарда Изгнанника и отправить тому в Киев предложение вернуться домой.

Приложил ли к этому руку Ярослав? Теперь уже сложно сказать наверняка. Но вот вам факт. Кроме Эдуарда Изгнанника и Вильгельма Нормандского на то, чтобы стать наследником английской короны, претендовали еще двое: Гарольд Годвинсон, как лидер анти-нормандского переворота, и норвежский король Харальд Хардрада, как наследник Магнуса, в свою очередь наследовавшего Хардекнуду. Итого, из четырех претендентов двое были должниками Ярослава (а Хардрада - еще и зятем). Что, пожалуй, позволяет говорить о повышенном интересе русского князя к английским делам.

Ярослав Мудрый. Скульптурная реконструкция облика

Ярослав Мудрый умер 20 января 1054 года, оставив сыновьям огромную централизованную державу, способную влиять на политику всей Европы, от Византии до Норвегии и Англии. При нем множество хронистов, включая и не слишком расположенных немецких, отмечали блеск Киева и его способность соперничать с Константинополем. Скандинавские скальды делали Ярослава героем своих саг, в которых "конунг Ярислейв" предстает правителем калибра Карла Великого и короля Артура, могущественным и великим.

И еще один факт.

Ярослав был, не считая Рюрика, о котором попросту не хватает сведений, первым правителем Древнерусского государства, смерть которого не стала сигналом к усобице. И это, на скромный взгляд автора, говорит о нем очень многое.

Тот, кто учится не размышляя, впадет в заблуждение.

В эпоху, когда окружающая действительность стремительно сходит с ума, необходимо здравомыслие и трезвый взгляд на мир.